— Ты пахнешь зарей. Я чую желание, с цветочной страстью. И голод. С чего начнешь? Я припас еды. И себя рядом с тобой положил.
— Ты Ульф или Фенрир? — пробормотала Света, не сводя с него глаз.
Он помолчал, поблескивая янтарем сквозь единственную щелку меж веками. Спросил после паузы:
— А для тебя это так важно?
— Я слышала разный история на твой корабль, — неровно проговорила Света. — И от оборотень. Про великий Волк Фенрир, которого асы обмануть и сковать. Но он откусил руку сын Один. Как его…
— Тюр, — приглушенно заметил Ульф-Фенрир. — Любитель войн и бог чести. Он помог асам меня обмануть. Заявил, что вложит руку в мою пасть, пока асы будут сковывать меня колдовской цепью Глейпнир. Как залог того, что асы эту цепь потом снимут.
Следом Ульф-Фенрир замолчал. Света тихо добавила:
— Ты это помнить?
Ульф-Фенрир мгновенно сел. Полсекунды назад он еще лежал на боку — а сейчас уже нависал над кроватью, согнув одно колено.
— Я откусил ему руку…
Фенрир смолк. Взгляд его стал каким-то отстраненным, и губы на миг разошлись в гримасе, похожей на радостный оскал. Но затем Ульф-Фенрир тряхнул головой. Улыбнулся уже по-человечески, не так откровенно демонстрируя полуотросшие клыки.
— Тогда я много времени проводил в волчьем обличье. И тело у меня было другое, плоть от плоти Ангрбоды. Не думай об этом, Свейта. Тебя я не трону, даже если ты сама на меня кинешься. Волк не грызет свою волчицу. Не тревожься.
А я все равно тревожусь, мелькнуло у Светы. Хотя, наверно, следует бояться. Ведь серебра на Ульфе теперь нет.
Потом до нее дошел смысл его слов — "тогда я много времени проводил в волчьем обличье"…
— Ты быть человек или волк, когда хотеть? — сбивчиво спросила она.
И тоже села, забыв о том, что под покрывалом на ней ничего нет. Выпалила неожиданно высоко, пискляво:
— Ульф? Ты мочь жить как человек? Сейчас, теперь?
Ульф тут же навалился на Свету, подминая под себя. Она отрывисто ахнула, когда одна его рука скользнула под ее шею, а вторая придавила грудь.
— Тогда мог, — бросил Ульф, нависая сверху. — У меня на память о той поре остались лишь куски воспоминаний, мелкие и редкие. Но волк, сидящий внутри, уже кажется мне малым щенком…
По лбу его вдруг стрельнула пара морщин. Лицо неуловимо переменилось, став старше и строже.
— Ему меня не одолеть. — У Ульфа брезгливо дрогнула верхняя губа. — Не волчьей душе тягаться с Локкинсоном. Правда, серебро я уже не надену. Я и раньше не мог его носить, еще живя в Асгарде. Но время от времени я буду выпускать своего волка на свободу. Когда сам этого захочу.
— Ульф, — тихо отозвалась Света, — это еще ты?
Мужчина над ней вскинул брови, и надломивший их изгиб вдруг показался Свете незнакомым. В нем была веселая ярость.
— У тебя есть сомнения? Подтвердить?
Лицо, нависавшее над Светой, исчезло. Но взамен один из сосков обхватили горячие губы. Рука то ли Ульфа, то ли Фенрира подлезла под спину, заставив ее прогнуться. Вторая ладонь с силой погладила ягодицу.
— Еда или я, Свейта? — Он на миг оторвался от соска.
Ты, подумала Света, уже коснувшись его плеч. И вздохнула, принимая то, что Ульф стал прежним даже больше, чем ей хотелось.
Потом, сквозь лихорадочную ласку его губ, она вспомнила, что ладони у нее испачканы углем. Сразу отдернула руки и глянула на них. Кожа была чистой, ее покрывали лишь розовые шрамы…
— Я тебя умыл, — тут же бросил Ульф. Затем потерся щекой о ее грудь, свистяще втягивая воздух. — Стер тряпкой с элем все угольные разводы, как только закончил дела с ярлами. Прости, что обошелся без мыла, которое ты так любишь. Ты чистая, не бойся. Главное, чтобы не раскашлялась после прогулок голышом в Льесальвхейме. И после того ночного ливня…
— Я пользовать руна Бьяркан. Она есть здоровье, — напомнила Света.
А затем прошлась ладонями по плечам Ульфа, заново изучая его тело.
Мужчина, прильнувший к Свете, замер, носом вдавливаясь в ложбинку меж ее грудей. К Светиной коленке прижалась уже напрягшаяся мужская плоть.
— Ты теперь другой, — выдохнула она, дотянувшись до его лопаток.
— Подрос немного, — лукаво согласился Ульф. Затем чуть качнулся, бедром раздвигая ей ноги. Пробормотал уже сдавленно: — Но я буду осторожен… ты позволишь?
Это Ульф, радостно подумала Света, услышав знакомые нотки. И судорожно вздохнула, потому что сосущая пустота в животе внезапно стала болезненной. Кровь билась, трепетала — в горячей тяжести ее грудей, в дрожи разведенных бедер…
Она его хотела. Безумно, прямо сейчас. Голод отступил в сторону, и хотелось спрятаться в объятьях Ульфа — отгородившись ими от воспоминаний о тех, кому не удалось помочь. О детях Нордмарка и погибших всего Эрхейма.