Восприятие профессора обострялось, но сейчас это не имело особого значения. Интенсивнее всего обновлялись клетки на слизистой носа и рта – у обычных людей это происходило раз в две недели. Насколько Кроу помнил, именно благодаря этому в первую очередь ощущалось приближение трансформации. Но сколько ждать этих перемен? Месяцы, а может быть, даже годы.
Кроу слегка постучал по камню и еще раз посмотрел на эту странную кисть руки, резонирующую с его воспоминаниями. Профессору казалось, будто, ухватившись за нее, он сможет прикоснуться к чему-то, давно для него потерянному. Он поднял взгляд на Мадонну, которая внимательно смотрела на него со стены.
– Как думаете, джентльмены, как долго я вам там понадоблюсь? – наконец спросил Кроу.
3
Чародей по воле случая
– Вот это жизнь, а, Герти?! – воскликнул доктор Макс Фоллер, взглянув на свою жену, и откинулся на спинку заднего сиденья служебного автомобиля.
Черный «мерседес», в который они сели в Падерборне, вез их за тридцать километров, в замок Вевельсбург, где Макс должен был начать трудиться по месту нового назначения. Дело было летом, за шесть месяцев до того, как Балби постучал в дверь квартиры Кроу; германский загородный ландшафт был в цвету. Дорога бежала через луга, пестревшие яркими маками и васильками, которые казались Максу флагами какой-то карликовой нации, приветствующей его на пути к новой жизни.
Он был рад, что им не пришлось ехать по железной дороге. Сюда они добирались поездом, и чем ближе подъезжали к Падерборну, тем больше эсэсовцев появлялось в их вагоне. Макс чувствовал, что его общевойсковая униформа бросается в глаза на фоне пронзительно-черных мундиров, в петлицах которых была эмблема в виде руны «шутцштаффель» – личного оберега Гитлера. Казалось, она все больше просачивается в разные аспекты жизни в Германии – причем эти заносчивые придурки своим поведением делали все возможное, чтобы Макс чувствовал себя не в своей тарелке.
Один из этих типов, ехавший в составе большой ухмыляющейся компании, даже попробовал подкатить к Герти – спросил, куда она направляется и что делает сегодня вечером. Она показала ему обручальное кольцо, на что эсэсовец ответил что-то вроде «какая жалость, что такой яркой представительнице нашей расы придется жить с простым военным из регулярной армии». Откинувшись на спинку сиденья, он принялся выразительно поглаживать свой воротник, тем самым привлекая внимание к красовавшейся там эмблеме в виде скалящегося черепа – отличительного знака охраны концентрационных лагерей.
Герти, конечно, действительно была гордостью нации – настоящая нордическая красавица, холодная как лед. Макс уже хотел что-то сказать этому вояке, но она сама поставила наглеца на место:
– Вы что, не знаете, как знакомиться с женщинами? Похоже, вы в таких делах совсем неопытны.
Эсэсовец покраснел как рак, смутившись гораздо сильнее, чем можно было ожидать в данных обстоятельствах, и только тут Макс заметил, насколько молод этот юноша. На вид ему было лет восемнадцать, не больше. Эта зловещая униформа ослепила Макса, и он не заметил, что его обидчик всего лишь мальчишка. Однако Герти не проведешь. Она была незлой женщиной, но, если ее рассердить, умела нажать пальцем на болевую точку. У нее было особое чутье на такие вещи, и все, кто ее знал, понимали это.
Впрочем, Максу не стоило беспокоиться по поводу этой неотесанной деревенщины из поезда. Сейчас он ехал в служебной машине, на которой развевались флажки со свастикой, а эсэсовцам предстояло тащиться до Вевельсбурга в грязном локомотиве – детище прошлого, девятнадцатого века.
Герти улыбнулась мужу, но это было лишь напряженное, нервное движение губ. Макс отчасти гордился и тешился своим новым назначением, хоть и знал, что его жена неодобрительно относится к его сотрудничеству с СС. Но он убеждал себя, что на самом деле не выпрашивал эту должность, так что в этом смысле его совесть чиста. Он попал сюда исключительно из-за пари.
На прежнем месте работы доктор Фоллер был врачом военной клиники в Зальцгиттере – лечил триппер у солдат артиллерийского гарнизона, охранявших сталелитейный завод. Он работал там вместе с другом, доктором Арно Рабе, и, чтобы развеять тоску, они развлекались тем, что оттачивали друг на друге свои таланты в области ведения полемики.
Темы могли быть самыми неожиданными. Например, одна из них – «Как нам удалось скатиться в такую дыру?» Арно утверждал, что государство ведет себя нечестно по отношению к таким, как он, – подающим надежды молодым людям из низов среднего класса. Макс же возражал, что они несут за это персональную ответственность – нужно было меньше валять дурака в медицинской школе.