Смерть всегда следовала за ним, это он помнил – искаженные ужасом лица, молотившие его кулаки, удары копий, не наносившие ему никакого вреда, мечи, отскакивавшие от его кожи. Скольких он убил, разыскивая ее? Кроу сделал еще один большой глоток виски, пускаясь в древнюю азартную игру пьяниц; выпивка в любом случае ему поможет – либо вспомнить, либо забыть.
Сирены затянули свою заунывную песнь, тьму ночи прорезали лучи прожекторов, высматривающие врага; пятна света напоминали маленькие луны, кружившие вокруг Луны-матери. Через мгновение появились вспышки. Прожектора поймали самолет наведения. В Лондон на парашютах полетели огромные горящие свечки, по-своему прекрасные, будто спускающиеся на землю ангелы; своим белым светом они озаряли темные уголки города, куда не добиралась луна. Эти огни превратили реку в сияющую магистраль, указывающую путь бомбардировщикам.
В ход пошла противовоздушная оборона. Выстрелы пушек «Бофорс» напоминали стук назойливого, не собирающегося уходить посетителя, который молотит кулаком в дверь; высоко в небе взрывались снаряды зениток. На землю полился дождь зажигательных бомб, и по берегам вдоль реки расцвели белые лилии ослепительно ярко горящего фосфора.
А затем появилась и основная группа налета; темная масса стаи бомбардировщиков показалась в серебристом свете, пролетая на фоне луны: в детских сказках так обычно изображают полет ведьм.
Упали первые бомбы – это трусливые летчики сбросили свой смертоносный груз раньше времени, на Шутерс-Хилл, Тэмсмид и Ирит, не доходя до плотного огня зениток, защищавших порт и доки. Далекое бах, бах, бах напоминало поступь идущего по снегу великана, каждый шаг которого отмечается языками пламени.
Однако бóльшая часть немцев не теряла самообладания и добиралась до своих целей. Кроу знал их на протяжении многих поколений как настоящих, смелых воинов. В течение долгих столетий своей жизни он много раз сражался – как на их стороне, так и против них. И немцы неизменно производили на него сильное впечатление.
Полыхающий город представлял собой завораживающее зрелище: зеленые, красные, оранжевые и синие огни зажигались на земле, словно цветы в летнем саду. Кроу рассеянно начертал пальцем в воздухе знак, похожий на наконечник стрелы, – руну Кеназ. У викингов это было символом возрождения в огне, который Кроу познал тысячу лет тому назад, когда был стражником короля Свена Вилобородого из Ригира. Он передернул плечами. Вокруг него что-то менялось.
Теперь враг был у Кроу над головой. С помощью слуха и обоняния он ощущал странные толчки, когда взрывы бомб нагнетали на него волны горячего воздуха и в разреженном пространстве пожаров закручивались неестественные водовороты пламени.
Кроу обратился к Смерти.
– Ну же, давай, – сказал он на древнем, забытом языке, – вот он я. Неужели ты меня не слышишь? Неужели не видишь? Это же я, твой слуга.
Но он был не нужен Смерти. Ей нужна была семья Дэвисов, прятавшаяся под лестницей дома номер шестнадцать: мистер Дэвис, который только что выглянул проверить, как там остальные, миссис Дэвис, их дети и даже пес Плуто. Смерти нужна была недавно сочетавшаяся браком миссис Эндрюс из дома номер четыре с ее забавными историями и обаятельной улыбкой. Смерти нужен был старый мистер Парсонс из дома двадцать три, тот самый, что убил девочку, а всем сказал, что она убежала; тот самый, что заслуживал смерти больше, чем остальные, после самого Эндамона Кроу.