Макс подумал, что это было бы неплохим поводом для пари, – он был почти уверен, что Хауссман понятия не имеет, что это такое. Прибор для считывания импульсов головного мозга был относительно новой научной разработкой, и Макс прочел о нем в газете случайно. Он подумал, что такой запрос создаст дополнительные проблемы.
Макс был удовлетворен результатом своей деятельности – приятно было сознавать, какой он умный. Благодаря этому ему еще очень долго не придется никого шинковать в этом жутком кресле. «А теперь, – решил Макс, – самое время вернуться к Герти и откупорить бутылочку вина».
6
Берег мертвецов
Кроу поселился в гостинице в Стратфорде-он-Эйвон. Ковентри был довольно славным городом, однако необходимый профессору уровень утонченной изысканности был там недоступен. Отель представлял собой большое кирпичное здание семнадцатого века с видом на реку. Балби отправился допрашивать Ариндона и обещал вернуться попозже и рассказать о результатах.
Чтобы убить время, Кроу решил прогуляться вдоль Эйвона, воспользовавшись не по сезону солнечной, теплой погодой. В белом фланелевом костюме и канотье он чувствовал себя праздным джентльменом и решил в полной мере насладиться неожиданным погружением в столь пасторальное окружение. Его расслабленное настроение было несколько разбавлено сдержанной досадой, присущей бессмертному, посещавшему Стратфорд. У него ведь был шанс познакомиться с Шекспиром, поскольку он жил во времена знаменитого писателя. Однако в самом начале XVII века Кроу ненадолго застрял в Албании. А когда впервые увидел постановку «Гамлета», Смерть уже приняла великого Барда в свои нежные, как у невесты, объятья, – короче говоря, сцапала его, как выразился бы Бриггс.
Кроу неторопливо брел по берегу реки, любуясь лебедями. Ему трудно было воспринимать резкие контрасты, характерные для нынешней эпохи. Всего сутки назад он стоял посреди пылающего мира, где смерть уничтожала людей, как саранча – пшеничное поле. Теперь же – сплошная идиллия: солнышко, хорошенькие девушки, лодки на реке. Как будто вчерашний вечер был кошмарным сном, алогичным казусом, осевшим в его памяти до тех пор, пока не перейдет в серую область сознания, известную под названием «забытое прошлое».
После короткой прогулки Кроу присел на лавочку у реки и, закрыв глаза, стал наслаждаться ласковыми солнечными лучами.
Внезапно у него под самым ухом раздался чей-то голос:
– Который час, мистер Волк?
Кроу резко выпрямился, как будто кто-то приложил лед к его шее. Никто из ныне живущих не мог знать его секрета. Последней была Изабель, но это было в самом начале девятнадцатого века, да и она по-настоящему ему не поверила.
Точнее, она хотела верить Кроу, потому что любила его, но его рассказ было так трудно воспринять, что она решила: он либо слишком жестокий человек, бессердечно дразнивший ее, либо трус, побоявшийся открыть правду – о том, что он ее не любит.
– Должна сказать, – заметила тогда Изабель, – что существуют другие, общепринятые способы бросить девушку.
Кроу ничего не собирался ей объяснять, однако его давняя слабость – третий стакан виски, – а также полная луна и пьянящий аромат роз в саду сыграли с ним злую шутку. Цена за то, чтобы нарушить молчание, чтобы поделиться с кем-то своим тяжким бременем, была высока – ему пришлось остаться одному.
– Который час, мистер Волк?
Открыв глаза, Кроу увидел перед собой девочку лет шести. У нее были белокурые волосы; одета она была в платье из грубой белой ткани, явно сшитое дома. Берег реки в этот день был полон призраков прошлого: эта малышка напомнила Кроу его дочь Кари, которая умерла тысячу лет тому назад. Или, может быть, пятьсот. Когда же это было? Все забылось, в памяти остался лишь сам факт ее существования, оторванный от места и времени.
– Вы должны ответить «уже час», потом – «уже два часа», а потом – «самое время съесть тебя», – терпеливо пояснила девочка.
Кроу тем временем уже успел прийти в себя.
– Не уверен, что мне нравится быть волком.
– Вам нужно побыть волком просто ради игры. Не обязательно оставаться им навсегда.
Кроу почувствовал, как у него засосало под ложечкой.
– Нет, боюсь, твое предложение меня не заинтересовало. Когда-то я был волком, но потом это стало немодно, вот я и превратился в человека. К тому же, должен тебе сказать, ни один уважающий себя волк не станет есть маленьких девочек. Для этого он нашел бы кого-нибудь, подходящего ему по размеру.
– Но разве маленькую девочку не проще скушать?
– Да, проще. Но для волка это не полезно.
В принципе, так оно и было. Кроу испытывал искушение признаться во всем этому ребенку, не столько для того, чтобы малышка узнала правду, сколько чтобы облегчить душу, произнеся факты о своей жизни вслух. Приютившие его люди, викинги, были великими рассказчиками, а держать все это в себе долгие-долгие годы было очень трудно. Время от времени Кроу испытывал потребность позволить внешнему миру заглянуть в его сердце.