Завидев приближающегося детектива, Кроу поднялся со скамейки. В этот момент он чувствовал досаду. Как человеку благородного происхождения, Кроу хотелось бы продолжать сидеть на скамейке, но поскольку сейчас уже не приходилось рассчитывать на то, что обращающийся к нему представитель низшего сословия падет перед ним ниц, можно было попасть в неприятную ситуацию и разговаривать, глядя куда-то в область ширинки инспектора.
Мужчины пожали друг другу руки, и Балби вновь обратил внимание на причудливое кольцо с печаткой – серебряная волчья голова, украшенная рубином. Кольцо абсолютно ему не понравилось.
Кроу перехватил его взгляд и заговорил:
– Будь я нацистским шпионом, вряд ли я стал бы открыто носить кольцо с изображением одного из священных символов, которые немцы столь дерзко себе присвоили. Это волк с моего фамильного герба.
Он перехватил кое-какие мысли полицейского. Манеры Кроу, его холодное высокомерие полностью соответствовали его представлениям о немецких солдатах – в особенности о нацистских немецких солдатах. Балби наконец-то уловил то, что скрывалось за меткими комментариями и умеренно снисходительным остроумием. «Этот Кроу тверд как камень», – подумал он.
– А что бы вы делали, если бы были шпионом? – поинтересовался Балби, снова взглянув на странное кольцо.
– Думаю, стал бы полицейским.
Впервые с тех пор, как они познакомились, Кроу заметил на губах инспектора улыбку.
– Нет, это был бы неудачный выбор, – покачал головой Балби. – Полицейским никто ничего не рассказывает. Тогда уж вам следовало бы податься в букмекеры или владельцы паба.
Кроу взглянул на часы.
– Кстати, о пабах. Солнце уже клонится к закату, так что вполне можно уже и… Ах, простите, забыл, что вы не пьете. Тогда мы с вами могли бы посидеть за чашкой чая у меня в гостинице.
– Да, отличная идея.
По дороге Балби вкратце описал суть дела.
– Ариндона нашли в Кракли-Вудс. Это в сельской местности к югу от города. Обнаружила его одна старая дева, прогуливавшаяся со своей собачкой. Боюсь, что дама испытала сильнейший шок. Ариндон был совершенно голый и в неважном состоянии – он лежал без сознания.
Кроу вопросительно поднял бровь:
– Его тело изрезано?
– Нет. Он был весь окровавлен, но мы установили, что по большей части это не его кровь. Ариндон жил в норе под деревом, которую выкопал собственными руками. Анализ рвотных масс показал, что кормился он в основном земляными червями и насекомыми.
– Так его стошнило?
– Уже в нашем фургоне, по дороге в участок, – кивнул Балби.
– Это была не его кровь, говорите? – задумчиво произнес Кроу. – Но из дождевых червей и мокриц много крови не нацедишь.
Наступило короткое молчание. Кроу сообразил, в чем причина: Балби предпочитает вести рассказ в своем темпе и не любит, чтобы его перебивали.
– На теле Ариндона были отличительные особенности, – продолжал инспектор. – Такие же узоры, как на других жертвах, но не столь обширные. В основном они нанесены на область лица, тогда как на других трупах лицо было срезано.
«Стиль изложения можно было бы оживить», – подумал Кроу. Этот полицейский был ужасным занудой.
– У вас есть фотографии этих отметин?
– Их сейчас проявляют.
– Ариндон что-нибудь рассказал?
– Ничего вразумительного. Думаю, он лишился рассудка.
– Уход и хорошее питание, и, возможно, он вспомнит, как туда попал, – заметил Кроу.
Балби устремил на него пустой, безучастный взгляд. Кроу решил для себя, что этот инспектор ему, пожалуй, все-таки нравится: он был одним из немногих, рядом с кем профессор чувствовал себя молодым. Под оценивающим взглядом Балби Кроу казался себе легкомысленным подростком, стоящим перед отчитывающим его отцом.
– Это точь-в-точь мои мысли, – сказал инспектор, постаравшись смягчить недовольство в голосе. – Собираюсь допросить Ариндона еще раз завтра утром. И был бы очень признателен вам за помощь в интерпретации его слов.
– А что, может понадобиться переводчик?
– Боюсь, что да, сэр. Ариндон уже использовал несколько непонятных слов, которые я принял за иностранные. Так что такой образованный человек, как вы, будет нам очень полезен.
Кроу пожал плечами, как бы говоря: «Ну, если вы так хотите…»
Балби бросил на него тяжелый взгляд, и вервольфу пришло в голову, что тот в каком-то смысле винит его в том, что Ариндон превратился в лепечущую развалину. Но это было не совсем верно. Балби никого не обвинял – обвинения он всегда выдвигал только на очень серьезных основаниях, – но все же обижался на Кроу.