Лидия встала с постели и побрела на кухню — хотелось есть. Или пить? Смешанное чувство голода и жажды. Открыла холодильник и поморщилась, когда по глазам резанул включившийся в нём свет. Поморгала, привыкая. Потом вынула из холодильника пакет с кровью, вскрыла и присосалась к нему. Холодная кровь вызывала омерзение, но голод-жажда притупилась.
Скрипнула входная дверь и в квартиру вошла её «наседка» — Жанна, вампирка, приставленная к Лидии Сильвестром. За ней, как привязанный, вошел молодой парень с пустыми глазами.
— Проснулась, Лидуся? — развязно спросила Жанна, запирая дверь. — Ужинать пора.
Лидию передернуло от её покровительственного тона, но она понимала: надо помалкивать и слушаться. Таков приказ Сильвестра. Ведьму страшно бесило, что она не может ослушаться мастера, не может противостоять его воле — но с другой стороны, такой была цена бессмертия, и она добровольно согласилась её заплатить.
«Потом, когда-нибудь… когда-нибудь я стану свободной» — отметила для себя Лидия и поймала себя на том, что облизывает губы, глядя на шею жертвы. Ей безумно хотелось разорвать клыками кожу и вены, высосать жизнь до капли… и в то же время нечто невероятно сильное запрещало ей это.
— Эй-эй, поспокойнее, нетерпеливая какая, — Жанна загородила мужчину. — Кусать — последнее дело. Смотри и учись.
Жанна усадила послушную жертву на стул, вынула из сумочки упаковку с одноразовым большим шприцем и жгут. Перетянула руку мужчины, набрала крови и слила в стакан. Повторила процедуру, между делом объясняя:
— Мы же не варвары, мы цивилизованные вампиры. Зубами рвать — это неэстетично и непрактично. Много крови мимо льется, и жертва после этого не жилец. И вообще, всю кровь высасывать — дурной тон и несусветная глупость. Запомни: кто оставляет трупы, долго не живет.
Лидия схватила стакан и жадно, смакуя, выпила свежую, горячую кровь. Это было совсем не то, что холодные консервы! Ожидая следующую порцию, спросила:
— Почему? Кто нам может угрожать?
— А подумай сама, Лидок. Труп — это уголовщина. Это след. И по этому следу жадного вампира могут выследить, во-первых, охотники, во-вторых, местный гранд-мастер, которому совсем не нужны проблемы на его территории, ну и не стоит забывать про полицию. Что удивляешься? Ты не поверишь, какими настырными могут быть менты. Не так давно одного нашего именно менты накрыли. Перед самым рассветом. И, судя по всему, они знали что-то. Потому что пристрелили и выволокли на солнце. И оставили на полчаса.
— А этого достаточно?
— Более чем, — поморщилась Жанна, явно вспомнив что-то из собственного прошлого. — Допивай, и я его уведу. Да, и главное — у Сильвестра договор с охотником, и по договору никого убивать нельзя.
Лидия, облизнув губы, приняла следующую порцию:
— Сколько мне тут ещё сидеть безвылазно?
— Как Сильвестр скажет, — Жанна зализала мужчине след от укола и поправила на нем одежду. — Думаешь, мне самой охота с тобой возиться?
— А что так? Наказание отбываешь? — прищурилась ведьма. Жанна вздрогнула, поймав её взгляд. Кивнула:
— Угу. Обратила одного шалопая на свою голову… без разрешения. Ладно, мы пошли. Давай, солнышко, идем на улицу, прогуляемся…
У Инги в этот день, так уж сложилось, кроме Валерия был всего один клиент — Сильвестр. И в свете вчерашнего она собиралась не ударить в грязь лицом. Ситуация между ними уже дважды складывалась весьма нетерапевтическая — на прошлой неделе она спасла ему жизнь (между делом избив разводным ключом), на этой неделе — он ей. Это уже опасно близко к установлению личностных отношений, и любому другому Инга порекомендовала бы сменить терапевта. Но сейчас она знала, что такое Сильвестр, и понимала, что вряд ли он согласится. И даже если согласится — выйдет большой откат назад из-за того, что он не сможет говорить правду.
— Итак, — она улыбнулась сидящему в кресле вампиру, — наша песня хороша, начинай сначала. Что из рассказанного вами о детстве и юности — правда?
— Да в принципе, все, — Сиднев улыбнулся и развел руками. — С поправкой на ветер. Безотцовщина, мама с пожизненным перепугом из-за моей незаконнорожденности, надрывающаяся на трех работах, — всё правда. Немного адаптированная к реалиям семидесятых годов прошлого века, но правда.
— Однако, у вас было и второе, так сказать, рождение. Второе детство. Гораздо более травматичное, как я подозреваю.