Выслушав историю Инги и оборотня до конца, он попытался потереть лоб, наткнулся на больное место, отдернул руку и, морщась уцелевшими частями лица, страдальчески проговорил:
— Инга Александровна, вот вы мне скажите как специалист, как психотерапевт скажите мне… Вы можете хоть что-нибудь не испортить?!
Инга почувствовала холод на скулах и на кончике носа. Холод разливался по всему лицу, и она понимала, что бледнеет сейчас, бледнеет быстро и страшно, и что если она немедленно не сделает с собой что-нибудь, она или разрыдается, как дитя, или ударит Ярослава первым же, что подвернется под руку.
— Ярослав, я совершила ошибку и раскаиваюсь в ней, но это не значит, что я позволю разговаривать с собой в таком тоне.
— А в каком?! — рявкнул он. — В каком тоне разговаривать с образованной женщиной, под сороковник, если она не соображает, что за её офисом наверняка установлена слежка?! Вы должны были поехать к нему домой, а ещё лучше вызвать в нейтральное место, уж он-то умеет хвосты сбрасывать!
— Ну извините! — да что это такое, в самом деле, ему орать можно, а ей нельзя?! — Моя жизнь не похожа на шпионские романы, я не привыкла мыслить этими категориями.
— Так привыкайте! Потому что скоро это будет не шпионский роман, а сплошной… короче, все будет до крайности плохо. Вы полны прекраснодушных намерений, но при том влезли в мир, в котором ни черта не понимаете, ни-чер-та!
— Спасибо за напоминание, именно потому я к вам и обратилась.
— Раньше надо было!
— Вы не отвечали на звонки!
— Простите, — вмешался Валера. — Вы мне можете чем-то помочь, а?
— Нет! — Ярослав ударил рукой по столу и тут же скорчился, прижимая её к груди. — Сам же видишь, какой из меня сейчас боец. А главное — что вот её стараниями, — он кивнул на Ингу, — я ни одного кровососа тронуть не могу. Иначе моя мать попадает в рабство к этому…
— Прежде чем обвинять меня, обдумайте тот факт, что я не заставляла вас избирать мой кабинет местом убийства.
Ярослав хотел огрызнуться, но сник. Она была права. Чем он думал?
— Но вы же можете быть… военным советником, — осторожно предположила Инга. — Договор ведь не запрещает вам… консультировать других?
Ярославу стало смешно. Он бы даже посмеялся, кабы не ребра.
— Это я должен оборотня консультировать, как кровососов убивать? Ну вы как скажете… Нет, этот парень не хуже меня знает, что жинку нужно забирать, а из города — валить. Валера, кто у вас альфа?
— Вожак, в смысле?
— Ну да.
— Батя мой, а что?
— Ты в семье старший?
— Не, ещё брат и сестра.
— Плохо, — Ярослав побарабанил пальцами по столу.
— Почему? — спросила Инга.
— У оборотней, пока альфа-пара может размножаться, дети в остальных парах не появляются, — гнев Ярослава прошел и ему даже стало немного стыдно за свою вспышку. — Гормонально это как-то регулируется, само собой. Если у Валериной матери не начался климакс, то ни сестра, ни невестка понести не могут, так? — обратился он у оборотню за подтверждением. Тот кивнул. — Ну вот. А Валера уже с приплодом приедет. Младший-то. Гамма или в лучшем случае бета. Нехорошо выйдет. Отношения в семье могут… напряженно сложиться. У волков с иерархией строго.
— А в другое место уехать? В другое село?
— Та же хрень начнется — ночные отлучки кто-то заметит, волка в полях кто-то выследит, может случиться фигня. Короче, вернуться в деревню — меньшее из зол.
— Танька не поедет, — трагическим голосом проговорил оборотень. — Она же меня послала, только что. Как я её уговорю?
— Ты мужик или кто? — Ярослав приподнял нерассаженную бровь. — Будем уговаривать до упора. Если надо — свяжем и увезем. У тебя машина-то есть?
— Не у меня. На фирме. Только она в работе сейчас, к завтрашнему освободится…
— А чем занимаетесь?
— Да окна пластиковые ставим…
— Тебе что важней, жена или окна?
— Жена мне важней! Но машина с большим заказом в Богоявленский район уехала, и хоть ты тресни, до завтра не вернется!
— Ясно. Вот зараза, моя тоже в ремонте. Ладно, давай так. Я пойду проведаю свою тачку. Ты вызови свою, скажи, позарез надо. Если ни там, ни там не срастется, хоть напрокат возьмем. А пока иди, уговаривай жинку.
«Эй, а ничего, что вы собираетесь похитить человека?» — хотела сказать Инга, но почему-то слова не отклеивались от языка.
Окруженная детьми, Таня несколько успокоилась. Всё, случившееся утром, казалось дурацкой шуткой. С ударением на слове «дурацкой». Валеру жаль, себя тоже — но ведь иначе было нельзя. Или можно?