Я вздохнул. Странным и нелепым совпадением оказался тот факт, что убийство проходило по Валеркиному району и теперь наш следак должен будет расследовать смерть своего собственного одноклассника — заведомо стопроцентный «глухарь».
— Ему угрожали?
— Угрожали-то ему не раз, только смысл какой убивать его? Статейки эти его — чистый заказняк, тут надо с заказчиком разбираться, а не журналистишку «валить».
Я внимательно посмотрел на Валерку.
— Думаешь, дело не в работе?
— Думаю совсем не в ней… Ты с ним встречался неделю назад, верно? О чем разговор был?
— Мы случайно состыковались, — пожал плечами я. — В том же Диптауне кстати. Сели, выпили за встречу, поговорили «за жизнь». Вот и все в общем-то.
Кряхтевшие рабочие кое-как водрузили на свежую могилу плиту с выбитой надписью и, получив от Валерки деньги за работу, ушли, обмениваясь незатейливыми шуточками.
Мы еще немного постояли, выкурив по сигарете. Хрипло каркало воронье. Семен, глядя на нас с обрамленной в желтый овал фотографии, широко улыбался — немного взъерошенный, но довольный. Снимок был сделан почти год назад — на какой-то международной конференции по защите прав журналистов, проходившей в Германии. Останься Сема за границей насовсем, как и собирался, — наверняка был бы сейчас жив. Да не заладилось у него что-то с работой, и долго еще потом при упоминании о добропорядочных немецких бюргерах и пунктуальных бизнесменах он демонстративно плевался и раздраженно говорил об их зашоренности и консервативности.
— Странно это все, Димка, — повторил Валера. — Что-то тут не так. Неправильно что-то.
Мне это не понравилось, но я промолчал, решив повременить.
— Я этого гада, что Семку убил, найду — это я точно говорю, — жестко прищурившись продолжил он. — Стопудово. И он мне за все ответит.
— Знаешь, было там одно, — сказал я. — Упоминал Семка в разговоре.
— Что?
— Да не знаю, может отношения никакого к убийству и не имеет. Когда я спросил, над чем он сейчас работает, он сказал, что статью готовит про диптаунскую индустрию развлечений.
— Порнопритоны? Наркомания?..
— Я и сам так подумал, но он сказал, что это дело пустое — там бизнес на широкую ногу поставлен, и с юридической точки зрения не подкопаешься, Диптаун — не реал все-таки, там эти вещи в порядке вещей. А у Семки заказ был крупный от института какого-то. Про диптаунские игрушки: «Лабиринт Смерти», «Космический Патруль», «Генштаб», ну и «Вангеры» те же.
— Смысл-то какой в таком заказе? — удивился Валерка.
— Смысл такой, чтобы шум поднять. Накатать несколько статеек про до сих пор не до конца изученное их воздействие на психику игроков. Виртуальное насилие, агрессия и прочее. Озабоченные здоровьем своих чад домохозяйки в панике начинают прессинговать своих депутатов. Депутаты создают спецкомиссию по расследованию, ясное дело, выделяя под это дело кое-какие ассигнования. Госзаказ на экспертизу поступает в этот самый институт. Семка не дурак — сразу перспективы просек. Институт ему кусок отвалит, комиссия депутатская под шумок подкинет, гонорары — туда же, да еще, глядишь, и с самими компаниями, эти самые игры продвигающими, договориться сможет, потому как реклама, пусть даже такая вот — косвенная и негативная, должна была выйти чертовски эффективной.
— Неплохая схемка. Сколько же это срубить собирался?
— Цифры он, понятное дело, не уточнял, а вот свести его с кем-нибудь из игроков просил. Чтобы самому попробовать что там и как…
— И ты свел?
Я пожал плечами.
— Свел.
Мы постояли еще немного. Валерка все говорил и говорил, а я курил сигареты, одну за другой, глядя на небо и на воронов, черными гроздьями облепивших ветви деревьев, курил стараясь не обращать внимания на нудящего приятеля и подступающую головную боль. А снежинки хрупкими осколками посыпались с небес, укрывая свежую могилу, и осыпавшиеся с деревьев листья, и черные крыши домов, путаясь в волосах и тая, касаясь кожи.
5
Так таяли, теряя очертания, улиц и дома Диптауна, пропадая в сером свете начинающегося утра, когда желтое такси бесшумно скользило по улицам нарисованного города. Для меня сейчас — раннее утро, для кого-то — глубокая ночь, для других — средина дня.
Расплатившись с водителем, я некоторое время стоял и курил возле вычурных, штучной работы ворот высотой добрых три метра.
На территории мемориала было безлюдно. Поздоровавшись с одетой в строгий черный костюм девушкой, я получил нужную информацию и довольно точное представление о том, куда идти. Я бывал здесь уже не раз. Погост, принадлежавший западной компании, был так же по-западному и оформлен. Не обремененные фантазией дизайнеры спроектировали бесконечный луг, заполненный ровными рядами могильных камней. То тут, то там попадались одиноко растущие деревья. Небо было ярко-голубым, а солнце — невыносимо слепящим. И воронов не было.
Я нашел надгробие довольно быстро. Аккуратная надпись «Ткаченко Семен Геннадьевич», ниже — даты рождения и смерти. Протянув руку зажег приготовленную свечу. Сейчас и не вспомнить подходящей молитвы…
— Три слова, Сема, — сказал я. — Это все, что от тебя осталось. Да еще стопка заказных статеек и репортажей, по которым тебя будут помнить как талантливого, но продажного журналиста… Ты этого хотел, Сема? Этого?…
В молчании прошаркал мимо старичок — то ли еще один посетитель, то ли порождение больного разума дизайнеров. Виртуальный старичок, разыскивающий виртуальную могилу виртуальной старушки. Такой же больной, наверное, как и я, разговаривающий с виртуальной могилой.
В кармане пискнул пейджер. Я посмотрел на имя рядом с мигающим желтым огоньком, потом стер и мессагу, и имя пользователя из контактного списка. Припозднились…
Сунув на место пейджер, я развернулся и пошел прочь.
6
Кто-то захохотал.
Валерка зло прищурился. Я положил ему руку на плечо.
— Не связывайся. Для них это игра, — сказал я. — А мы всего лишь декорации, и здесь — для их развлечения.
— Ты говорил, что это игра командная.
— Да, но они не в нашей команде. Та же эскадрилия, но звено другое. Мы не воевали вместе. Мы для них не более реальны, чем парни с другой стороны.
— Так то монстры. Они же просто программы.
Я усадил его за свой столик, оглядевшись по сторонам. Рейчел еще не было.
— Выпей-ка пива… На той стороне — за монстров, тоже воюют люди, а отнюдь не только программы. Согласно официальной статистике людей там даже больше, чем ботов.
— Почему?
Я пристально посмотрел ему в глаза.
— Так интереснее, наверное. Вот реале ты — человек. А разве тебе никогда не хотелось побыть монстром — просто ради разнообразия?
Он пожал плечами.
— А те, кто воюет здесь за людей? Согласно твоей теории они — монстры, которыми захотелось побыть людьми?
— В большинстве своем — да, — честно ответил я и, помедлив, продолжил. — Если, конечно, не считать дремучих чайников. А вообще, тот факт, что там тоже воюют люди, не делает их для нас более реальными. И парни другого звена — они тоже нереальны. Только тот, с кем ты воевал рядом, тот, кто спасал тебе жизнь и кому спасал жизнь ты, — тот и реален в этой игре, Валера. Только этим людям ты можешь доверять. Семена убили? Какое кому дело до этого? Те парни видели-то его, может быть, пару раз, да и то мельком. Для них он — еще одно нарисованное лицо в Диптауне.