Цыган сходил с ума от беспомощного ожидания и мечтал лишь о том, чтобы это изматывающее бездействие прекратилось. И только обрадовался, когда, наконец, уже очень поздним вечером подъехали дальние родичи во главе с двоюродным дядей отца, Богданом Алмазовым, совсем не последним человеком в теневой цыганской сети столицы. Сутулый, с пепельно-седыми волосами, глубоко запавшими черными глазами и высокими, резко очерченными скулами, он производил впечатление деятеля искусства – пианиста или скульптора. Никак не талантливого руководителя целой теневой индустрии – подпольными боями без правил.
Гожо надеялся, что дядьке уже известно, куда увезли женщин с детьми, и что "карательная экспедиция" готова. Он поедет с ними во что бы то ни стало, и, если ему хоть немного повезет, в грядущей заварушке его просто пристрелят.
О чем разговаривали за плотно закрытыми дверями рабочего кабинета братья, Гожо не знал. Но когда оба цыгана, наконец, вышли в гостиную, Гожо показалось, что на его отца словно бы взвалили тяжелый груз – так ссутулились его плечи, таким усталым и напряженным стало лицо.
Гостиная была переполнена, в ней собрались обеспокоенные, взбудораженные родственники. Случившееся уже стало известно во всех подробностях, и Гожо казалось, что родичи то и дело смотрят в его сторону – с осуждением, со злостью.
– Богдан выяснил, где сейчас наши семьи, – глухо сообщил Тагир, – И его люди отправляются туда.
– Я поеду с ними, – решительно заявил Гожо. Вздрогнул, ощутив на себе тяжесть взглядов отца и дядьки, но не опустил голову и не отвел глаза.
– С тобой вообще отдельный разговор, – покачал головой отец. Кажется, он впервые обратился к сыну с того злополучного момента в ресторане. – Тебя мы отправим подальше, пока здесь всё не утихнет.
– Это всё моя вина, и в стороне я сидеть не намерен, – упрямо мотнул головой Лекс, – Вы же прямо сейчас туда отправляетесь? Я поеду с вами – не привяжете!
Он заметил, как вопросительно посмотрел на Тагира Богдан, и как отец чуть прикрыл глаза.
– Ладно, пошли, – коротко бросил дядька и направился к дверям. Гожо, ни на кого не глядя, отправился вслед за ним. Обернулся только на пороге – на секунду.
Постаревший за одну ночь цыганский барон с тревогой смотрел вслед младшему сыну и губы его слегка шевелились – то ли дрожали, то ли что-то беззвучно шептали.
* * *
Арагорн не мог усидеть на месте и беспрестанно кружил по залу. Василий, развалившись в кресле с айфоном в руках, долго и терпеливо его игнорировал, но, наконец, не выдержал.
– Может, расскажешь, чего ты так бесишься?
Арагорн ненадолго замер, а затем выплеснул на брата накопившееся:
– Сегодня финал. А я Алессандре так и не рассказал про жюри.
– А разве ты не был с ней вчера вечером?
– Был, – пожал плечами Арагорн. – И вчера вечером, и всю ночь, только, видишь ли…
– Ясно, – перебил брат и ухмыльнулся, – Значит, ты все еще достопочтенный Абрам Горн, активный гринписовец и ярый противник вырубки амазонской сельвы.
– Будешь издеваться – получишь по носу, – угрюмо пригрозил Арагорн.
– Расскажешь после конкурса, подумаешь, в чём проблема? – спокойно пожал плечами Василий, пропустив угрозу мимо ушей. – А про то, что ты член жюри, можно вообще не рассказывать.
– А если она меня сегодня вечером заметит в жюрейской бригаде?
– Всё равно не понимаю, в чём тут трагедия.
– Эх, – Арагорн как-то обречённо махнул рукой, – Она ведь сочтет, что раз я член жюри, то, значит, повлиял на голосование, и её победа завоевана нечестным путем. И это ей будет крайне неприятно.
– Во-первых, ей еще надо победить. Давай будем объективны – соперницы у нее достойные. Во-вторых, ты не считаешь, что радость от победы, если она и впрямь выиграет, перевесит все остальное?
– Не считаю. Кому-то другому было бы наплевать, как досталась корона – главное, что досталась. Но не ей.
– Редкое в наши дни качество, – заметил Василий. – Значит, придумай хорошую историю. Мелодраматичную и душещипательную. Ты же у нас мастер на красивые слова, если захочешь, растопишь любое сердце.
– Слушай, прекрати издеваться!
– А ты тогда прекрати ныть, – жёстко отозвался брат, – Лучше готовь оправдательную речь. И, бога ради, перестань метаться, а то ты меня с ума сведешь своим мельтешением. И соберись – своими покаянными соплями ты ничего хорошего не добьешься.
Арагорн стиснул зубы и не сказал ни слова до самого начала конкурса. А там он на время он позабыл о своих тревогах, с беспокойством ожидая выступления главной по неофициальным данным конкурентки Алессандры, яркой смуглой красавицы с Гватемалы. Долго переживать не пришлось – едва только она объявила тему своего будущего благотворительного проекта, у Арагорна отлегло от сердца: отечественных олигархов не заинтересует судьба вымирающего подвида колибри, как бы распрекрасно девушка не провела презентацию. Жалостливые картинки дохлых птичек и льющих над ними слезки деток могли бы растопить сердце какого-нибудь излишне сентиментального западного обывателя, но никак не акул российского бизнеса.
Не верящую своему счастью, раскрасневшуюся от волнения Алессандру торжественно короновали, а затем члены жюри внезапно возжелали каждый лично поздравить победительницу. Арагорн, уже поверивший, что, может, ему удастся выскользнуть из зала незамеченным Алессандрой, разом сник. И когда дошла очередь до представителей "СталЛКома", он подходил к девушке с энтузиазмом обреченного на казнь.
Заученная ослепительная улыбка Алессандры затмевала появившиеся в глазах возмущение, разочарование и обиду, когда она увидела братьев Петровичей.
– Поздравляю с победой, – вежливо произнес Василий, вручая роскошный букет.
– Мерзавец, – прелестно улыбнувшись на публику, процедила Мисс Мечта Миллионера.
Василий, галантно поцеловав руку победительнице, невозмутимо ответил:
– Полагаю, у вас претензии не ко мне, а к моему брату.
Настала очередь Арагорна, и он мялся на месте, пытаясь сообразить, какие слова лучше всего подойдут для оправдательной речи длиной в несколько секунд – именно столько имелось у него в распоряжении на то, чтобы вручить очередной букет цветов виновнице торжества.
– Я всё могу объяснить! – наконец, жалобно проблеял он, сам понимая, как жалко и беспомощно это прозвучало.
– И слушать ничего не желаю, – отрезала девушка, продолжая демонстрировать всему миру ослепительную улыбку.
К счастью, резкий тон подействовал на Арагорна как хорошая оплеуха – он снова стал самим собой.
– Алессандра, давай договоримся так, – решительно произнёс он, – Ты меня всё-таки выслушаешь. Не здесь, а в спокойной обстановке. По окончании церемонии у вас банкет; после него я подойду, и мы с тобой поговорим. И только после ты решишь, стоит ли посылать меня к чёрту.
…А поздно вечером, когда уже давно погасли яркие огни и потухли камеры, когда закончился роскошный банкет, во время которого Арагорн сидел за одним столом с коронованной победительницей конкурса, но не мог перемолвиться с ней даже словом, когда он уже попрощался с братом и собрался найти Алессандру, внезапно ожил телефон.
Стоя у дверей лифта, Арагорн обернулся. Застигнутый тем же звонком между стеклянными дверями выхода, брат уже возвращался к нему, прижимая трубку к уху. И выражение его лица не предвещало ничего хорошего.