К облегчению примешивалось что-то ещё. Какое-то непонятное ощущение. Новое. Непривычное. Смутная потребность сделать что-то такое… серьёзное… Принять какое-то решение… важное решение… Что-то поменять в своей жизни…
Спецназовцы деловито скручивали парней Глушителя и о чём-то расспрашивали паренька из "КамАЗа", всё ещё пристёгнутого к рулю. Вскоре б
о
льшая часть отряда пропала внутри каменного логова – видимо, ушли за остатками оружия. На Ломца с Ренатом никто не обращал внимания, только Ларионов, оставшийся в сопровождении нескольких бойцов, нашёл своего бывшего "срочника" глазами и коротко, ободряюще кивнул.
– Товарищ капитан сказал, – передразнил Ренат, перехватив это обмен взглядами. – Надо же, как ты ему веришь!
– Слышь, ты, пасть захлопни! – зло отрезал Ломец.
Но Ренат, до смерти перепуганный переделкой, в которой они оказались, не услышал угрожающих нот в голосе своего спутника; ему было страшно, и его "несло".
– И вообще, как только он нарисовался, от тебя только и слышно: "товарищ капитан то", "товарищ капитан сё". Никогда не думал, что тебе так солдатики нравятся. Ты о Хохломе никогда так не говорил, а тут весь… только что в одно место его не целуешь. Прям втюрился, как гомик какой… Ой, ё!.. – заорал он, когда Ломец со всей силы заехал ему по уху. – Ты чего? – взвыл Ренат – и получил еще один удар по зубам.
– Давай, гад, – зашипел Ломец, добавляя упавшему на землю Ренату хороший пинок ногой, – Давай, еще что-нибудь скажи про товарища капитана!
От серьёзных увечий Рената спасла взорвавшая морозную ночную тьму автоматная очередь, а за ней раздался голос, такой резкий и жёсткий, что от него бросало в дрожь:
– Мордами в землю, живо!
* * *
Стажёр ощутил, как бешено забилось в груди сердце. От того, кто приказывает армейскому спецназу лечь мордой в землю, ждать хорошего не приходится.
Новые участники взяли поляну под контроль почти без усилий – ведь захватившие его мужики уже лежали в наручниках, а оставшиеся у капища бойцы капитана Ларионова слишком уступали противнику числом.
Перестрелка вышла короткой, но жестокой. Когда зажмурившийся при первых же звуках выстрелов Тарас открыл глаза, он увидел на снегу четыре неподвижных тела – трое спецназовцев и один из захвативших его мужиков, видимо, решивший воспользоваться поднявшейся неразберихой и бежать.
На физиономиях всех остальных, даже на лице главаря, бесцветного мужика лет сорока со стрижкой под короткий "горшок", появилось выражение мрачной обречённости, и это напугало стажёра куда больше, чем стрельба.
Из темноты показались новые хозяева положения – десятка два затянутых в камуфляж людей с оружием в руках. Один из них сделал несколько шагов вперёд и остановился перед главарём. Левой рукой – правая держала автомат – стянул чёрную вязаную маску, закрывавшую голову и лицо. По спине рассыпалась густая копна длинных тёмных волос; правое плечо резко дёрнулось.
– Глушитель, – донёсся до стажёра холодный голос.
Женский голос.
– Ирина, – глухо отозвался тот.
Тарас тихо охнул и вытянул шею – очень хотелось рассмотреть женщину, наводящую такой страх на бойцов Глушителя. Но та стояла к нему спиной, и всё, что стажёр мог о ней сказать, это – высокая, стройная, длинноволосая.
От изучения Холеры Тараса отвлекло появление новых участников. Заметив, как те вынырнули из темноты зимнего леса, стажёр только покачал головой – поляна у до сих пор официально не найденного Шушморского капища начинала смахивать на проходной двор.
Трое в камуфляже и один в наручниках. Двое камуфляжных крепко держали мужчину в наручниках, третий страховал сзади.
– Мужика тебе везли, – уверенно заключила Холера, обращаясь к Глушителю. – А зачем сюда? Почему тебе так не терпелось с ним расправиться?
Глушитель промолчал.
Тарас по-прежнему не мог рассмотреть Холеру, она стояла к нему спиной. Зато мужчину в наручниках он видел прекрасно. Резкие очертания рта, грубая линия подбородка, огромный кровоподтёк на скуле, перебитый нос и заплывший левый глаз. И совершенно удивительный в такой ситуации взгляд – прямой, жёсткий, ни намёка на испуг. Если бы только волосы были не короткие и чёрные, а светлые и подлиннее, вышел бы просто вылитый…
"Ахилл!" – ахнул про себя Тарас.
* * *
Ночь – это хорошо. Улучшает маскировку. Снижает эффективность огня противника. Улучшает слышимость. Хотя об улучшении слышимости можно не беспокоиться – выстрелы и так слышны более чем прекрасно.
Москва – на юго-западе. Трасса там же.
Юго-запад. Так…
Компаса нет.
Солнца нет.
Значит, Полярная звезда. Нет, пролёт – небо в облаках, ни звёздочки.
Мох на деревьях? Отпадает – зима.
Кольца у пня? Ага, где бы их ещё найти, эти пни.
Луна. Луну видно, хоть небо и в облаках. Но с ней сложно. Что же там было?.. Какая-то таблица. Из трёх рядов и трёх колонок.
Прикрыть глаза. Сосредоточиться. Он обязательно должен вспомнить!
Итак, правая колонка вниз: первая четверть, полнолуние, последняя четверть. Верхняя графа: восток, юг и запад. В остальных клетках – время.
Луна сейчас – в последней четверти. Время… Где же мобильник?.. Время – пол первого…
Прикрыть глаза, представить таблицу.
Луна в последней четверти в час ночи находится на… на востоке?.. Точно – на востоке.
Получается, что восток – там.
Значит, Москва – там…
Обернулся.
Посмотрел на бледное от потери крови лицо, на нижнюю губу, прикушенную от боли.
– Держись, товарищ капитан, – тихо сказал Сергей Ломцев.
Перехватил поудобнее жёсткую камуфляжную ткань – и поволок за собой по снегу.
Куртка цеплялась за какие-то сучья, шапка съезжала набок.
Капитан то тихо шипел от боли, то пытался подняться на ноги, то, обессилев, безвольно обмякал и с трудом бормотал:
– Оставь, Ломцев.
– Держись, товарищ капитан, – повторял тот и волок его за собой.
* * *
– Ну и чего ты собираешься с этим делать? – тихо спросил лейтенант Гаврилов, бравший на себя командование отрядом в отсутствие капитана Ларионова. Как и все остальные, на выходе из странного каменного помещения он замер, словно налетел на стену – столь невероятным оказалось открывшееся им зрелище.
Плечистый Серёга, вскинувший было новёхонький гранатомёт М203, смутился:
– Так это… ну… Их там вон скока.
– Вон скока, – тихо передразнил Гаврилов. – Поразительная логика.
Лейтенант снова оглядел открывшуюся ему панораму и нахмурился. Во-первых, никакого снега и никакого подмосковного леса не было и в помине. Зато имелось море. Во-вторых, в лесу царила темень, здесь же, пусть и очень низко над горизонтом, но всё ещё висело солнце. В-третьих, на широком пляже раскинулся огромный лагерь, а прямо под ступенями высокого крыльца, на котором стояли спецназовцы, собралась орава странно одетого народа – в доспехах, с копьями и щитами в руках.
"Кино, что ли, историческое снимают?" – подумал лейтенант, сам не очень-то веря своему предположению. Ну, положим, толпа внизу – это и впрямь актёры. Но где камеры, где режиссёр? Хорошо, лагерь могли выстроить для съемочной площадки, но море-то откуда взялось? А закат? А жара?