– Снимаю шляпу перед твоими способностями заполучать себе союзников, – хмыкнул Василий. – Значит, выбираешь первый вариант?
– Мне нужны гарантии.
Василий слегка пожал плечами и взялся рукой за дверь, явно намереваясь её захлопнуть:
– А ещё говоришь, что ты меня знаешь…
И тут журналистку осенило. "Да он проявил со мной просто чудеса терпения! – запоздало сообразила девушка. – Раньше он бы со мной даже и говорить не стал, а сейчас… Значит, он и правда имел в виду то, что сказал?"
– Мне надо подумать, – выпалила она в закрывающуюся дверь. – Я тебе завтра позвоню.
– Не трудись, я всё пойму по следующему номеру "Наших будней", – донеслись до неё слова Василия.
* * *
Обратно ехали молча.
Папыч безразлично смотрел на дорогу.
Бисмарк сосредоточенно вёл машину и мрачно молчал – он злился, что так поздно появился на месте событий и пропустил всё самое важное.
Тарас с ужасом ожидал жестокой расправы за совершённые им бесчисленные грехи и старался оставаться как можно более незаметным. Скоро настанет его смертный час. Всё, накрылись так и не свершённые геройские подвиги, пропали так и не спасённые прекрасные девицы и печально помахал рукой другой, решительный, опытный и уверенный в себе конквестор Тарас. Да и не только конквестор – теперь его и на аналитический должности не оставят – выгонят из "Бастиона" к чёртовой бабушке… Интересно, а память сотрут?..
Ян был занят. Он держал на коленях какой-то металлический чемоданчик и теперь что-то делал с находящимся внутри механизмом.
А Илья безразлично смотрел в окно. Адреналин схлынул, действие препарата прошло, и на него снова накатывала противная слабость, предвестница неизбежной боли.
"Ломки", – мысленно поправил он себя. Действие фрейтса на какое-то время полностью нейтрализовало эффект другого препарата; прояснившийся мозг довольно быстро сопоставил все признаки и симптомы, такие явные и характерные, и сделал вывод. В препарате, которым пичкал его Ян со времени его простуды, были вещества, вызывающие быструю наркотическую зависимость.
А вслед за болью пришло уже знакомое неудержимое раздражение, и бороться с ним не было ни сил, ни желания.
– Андрей Папыч, – негромко позвал Илья, вперившись в затылок шефа, – А курс лечения от наркотической зависимости для конквесторов в "Бастионе" предусмотрен?
Папыч даже не повернул головы, только спокойно оборонил:
– Предусмотрен.
Илья ожидал другой реакции. Папыч мог бы удивиться, что конквестор всё понял. Расс
ы
паться в объяснениях. Извиниться, наконец. Но вот так, без намёка на раскаяние, без малейшего сожаления…
– Зачем вы вообще мне эту дрянь подсунули?
– Ты не справлялся, – снова предельно коротко ответил шеф.
– С чем это я, интересно, не справлялся? Я нормально играл свою роль, никто ничего даже не заподозрил!
– Нормально играл свою роль? – холодно переспросил Папыч и обернулся. Уставился на Илью одним из самых тяжёлых своих взглядов и некоторое время изучал лицо конквестора. Отмечал покрасневшие веки и ходящие на скулах желваки, едва заметную дрожь рук и нервную напряжённость позы. Потом негромко заговорил: – Ты походил на Ахилла только внешне, но и это – не твоя заслуга, это сделали стилисты. От тебя требовалось бытьАхиллом. Вести себя как он. А ты? Ты уклонялся от поединков. Ты не вёл за собой в бой. Ты не принимал решений. Ты не убивал. Ты не был тем героем, которого должен был играть.
Каждое слово, словно метко пущенная стрела, попадало в цель. Илья прикрыл глаза. Шеф был прав. От начала до конца. Он походил на Ахилла только внешне – не более.
– Я с самого начала говорил, что не готов… – пробормотал он, наконец.
– К этому нельзя подготовить, сидя в офисе. Можно только бросить в воду и надеяться, что ты выплывешь. И ты не утонул. Но и не поплыл. Так, барахтался на месте. В другой ситуации мы бы тебя просто вернули, но тут выбора не было, слишком многое стояло на кону. Ты должен был вести себя, как Ахилл, чтобы влиять на ход событий у Трои. Но ты не мог. Пришлось тебя подтолкнуть. Этот препарат вызывает агрессию, бешенство, ярость. Только под его воздействием ты, наконец, смог играть роль, которую от тебя ожидали.
– А ничего, что меня подсадили меня на наркотики? – Илья зло уставился на шефа. Боль усиливалась, накатывала хорошо знакомая за последние дни беспричинная ярость, сметая все внутренние барьеры и ограничения. – Пусть я теперь стану законченным наркушником, главное – не пострадала Великая Цель, да?
Даже в тумане, окутывавшем Илью, он осознал, что кричит. А затем в салоне машины воцарилась тишина. Бисмарк обеими руками вцепился в руль и старательно смотрел прямо перед собой, полностью сосредоточившись на дороге. Тарас вжался в угол так глубоко, что почти слился с тенью. Ян не отрывался от чемоданчика. А Папыч, чуть прищурив тускло-серые глаза, смотрел в сузившиеся зрачки Ильи и молчал. Позволил зазвеневший после крика тишине наполнить салон, дойти до затуманенного сознания конквестора и пробиться сквозь него. А после заговорил – тихо, ровно, как санитар с душевнобольным:
– Илья, ты сейчас не в себе, потому не можешь рассуждать рационально. Законченным наркушником ты не станешь, потому что в техцентре тебя ждёт курс реабилитации. После него будешь как новенький.
– Конечно, буду, – огрызнулся Илья. – А то, что мне ломка предстоит – это так, мелочь, ерунда.
– Прекращай хныкать, – всё так же негромко, но твёрдо приказал шеф. – Не кисейная барышня, переживешь.
– Конечно, переживу, меня ж опять никто не спрашивает, просто ставят перед фактом! – недовольно пробурчал Илья, но по его голосу было слышно, что он успокаивается.
Шеф заговорил с привычным ехидством в голосе:
– Не поверишь, но я решил дать тебе этот препарат вовсе не ради собственного извращенного удовольствия; мне не нравится чужая боль, – и, резко перейдя на серьёзный тон, добавил: – Всё, хватить ныть, у нас слишком много настоящих проблем, чтобы тратить время на твои сопли.
Разговор был окончен, и Илья уставился в окно и принялся старательно дышать. Раз-два – вдох, раз-два-три-четыре – выдох. Раз-два – вдох, раз-два-три-четыре – выдох. Медленно, не спеша. Теперь, когда конквестор понимал, чем вызывается беспричинная злость, он особенно не хотел ей поддаваться – это ведь унизительно, чтобы сила воли проиграла каким-то там химическим препаратам.
Некоторое время спустя Илья успокоился настолько, что даже отступила боль. Пришло осознание, что Папыч, конечно, прав: ломка – это не смертельно, а после курса в техцентре он будет в полном порядке. Да, с этической точки зрения подсовывать ему тайком наркотики – это решение, мягко говоря, неоднозначное, но так ведь и ситуация была беспрецедентная. Зато теперь она решена… И правда – ситуация-то решена! В перипетиях последних часов Илья почти забыл, что задание выполнено, и с его плеч, наконец, упал груз этой невыносимой ответственности. Он справился. Сделал то, чего ещё никогда не приходилось делать кому-либо из "Бастиона". Сам! …Ну, почти сам. Всё позади… Хотя… Что там говорил шеф про проблемы?
– А какие ещё проблемы, Андрей Папыч? Всё, Троя падёт. Храм Аполлона рухнул, для греков это точно знак, что боги на их стороне, они троянцев просто сметут. Если хотите, могу хоть завтра смотаться и удостовериться.