– А ты не знаешь, сколько людей на пожизнненом заключении здесь находятся?
– Понятия не имею. И не советую узнавать. Я вижу, у тебя вообще нездоровый интерес к каторжникам. Тебе надо было приехать сюда не как наблюдателю за системами жизнеобеспечения, а как мне или Мэриан – наблюдать за каторжниками.
– Нет уж, спасибо. Хватит с меня того, что я вижу это рядом с собой.
Разговор оставил после себя осадок. Мне казалось, что Америка злоупотребляет каторжными работами. Я понимаю, есть категория людей, которую нужно изолировать от остального общества. Но привозить их на другую планету, чтобы они пожизненно отбывали тут свой срок – это казалось мне кощунственным. Когда-нибудь они захотят увидеть голубое небо, землю, траву, воду, а все это будет недоступным. Когда человека казнят, ему выполняют последнее желание. А тут они начисто лишены этого права. Нет, это казалось мне несправедливым.
И в который раз я решила поговорить об этом с Дэном.
– Дорогая, я начинаю ревновать, когда ты так часто говоришь о каторжниках, – сказал он. – Ты обо мне думаешь меньше, чем о них.
– Их четыре тысячи человек в восьми отделениях. А ты один, – попробовала я отшутиться.
– Но я ведь тебе дороже, чем любой из этих четырех тысяч.
– Конечно.
– Тогда перестань о них думать. Если бы ты была конгрессменом или депутатом, ты смогла бы выступить в защиту их прав. Но ты всего лишь наблюдатель.
Он был чертовски прав. Я почувствовала свою никчемность. Я всего лишь наблюдатель. Но почему же тогда конгрессмены и депутаты не видят того, что вижу я?
Через несколько дней я случайно столкнулась в коридоре с Арнольдом Расселом, комендантом корпуса. Я бы не заговорила с ним первая. Но женщины тут были напересчет, и он меня запомнил. К тому же, мы часто общались с ним по местному интернету. Ведь я была связующим звеном между Луной и Землей.
– Как вам в нашем корпусе, мисс Гордон? – спросил он.
– Сказать вам честно или по-доброму? – ответила я вопросом на вопрос.
Арнольд чуть усмехнулся:
– Да, условия здесь тяжелые. Я вас понимаю.
– Меня это не волнует. Мне не нравится то, что наряду с мирными жителями в корпусе есть каторжное отделение. И, как я узнала, некоторые из них здесь пожизненно. Они даже перед смертью не смогут увидеть солнце. Я считаю это несправедливым.
– Никто не загонял их сюда насильно, – ответил Арнольд Рассел. – Они сами изъявили желание поработать на Луне. Без каторжного отделения нам бы пришлось туго. Наш корпус поставляет стране золото. А большую его часть добывают именно каторжники. Без них мы бы не сделали и десятой части этого объема работы.
– Однако мы получаем большие деньги, если подписываем контракт на Луну. А они? Особенно те, которые находятся здесь пожизненно? Они не получат ни гроша. Разве что бесплатное питание и проживание в закрытом корпусе.
– Зато они осознают, какую роль в развитии страны они играют.
– Да. «Оставьте след в истории, наступив за край дорожки», – процитировала я слова Тесс. – Эти преступники не осознают, какую роль играют. Нет у них и гордости за страну. Они американский закон не уважают, раз стали преступниками. А вы думаете, что они будут гордиться, что Америка добывает на Луне много золота?
Арнольд Рассел мило улыбнулся:
– Мисс Гордон, не будем с вами спорить. Людей устраивает то, что происходит в этом корпусе. Если вы боитесь соседства каторжного отделения, то могу вас успокоить: оно находится за плотно запечатанными герметичными дверями. Конвой хорошо охраняет каторжников. У нас все под контролем. Так что никаких эксцессов не произойдет.
– Я не этого опасаюсь, – махнула я рукой. – Я говорю о том, что в принципе не должно быть каторги на другой планете, особенно пожизненной.
– Но, согласитесь, это ведь лучше смертной казни?
Ответить на это мне было нечего. Да, я считала, что пожизненная каторга намного гуманнее смертной казни. Арнольд Рассел одержал верх в этом споре.
В этом споре я вообще всегда проигрывала: Мэриан, Дэну, теперь вот Расселу.
«Я не продлю контракт еще на год, – решила я. – Даже если Дэн будет настаивать. Сыта по горло здешними порядками!»
Глава 12
Понемногу я привыкала к здешней атмосфере. Я сама не понимала: то ли я сдаюсь и смиряюсь с этой ситуацией, что говорит о моем падении. То ли я наоборот становлюсь умнее и возвышаюсь над ней. Но факт остается фактом: я больше не чувствовала приступов тошноты, когда случайно заглядывала в комьютер Мэриан и Джилиан. Я не чувствовала острой злости, когда видела улыбающееся лицо Арнольда Рассела. Даже когда он говорил о том, что заботится обо всех людях в этом корпусе. Мне не хотелось бежать отсюда. Мне не хотелось выть, как волку на луну.