В веселом Париже недели проходят быстро. Когда вырисовывается мир, Наполеон настаивает, чтобы жена приехала к нему в Италию, и сопровождать ее доверяет своему брату и другу Жозефу. Его тон поистине императорский: «Ты должна приехать с ним, слышишь? Если я увижу, что он прибыл в одиночестве, наступит неутешное горе, неудержимая боль, нескончаемые беды… Целую в сердце, и ниже, ниже!» (24 апреля 1796 года). Через два дня обязанность по доставке Жозефины в Италию возлагается на Мюрата, при необходимости — со свитой горничных и прислуги; Наполеон будет ждать ее в Милане, квартира уже готова. Однако Жозефина увиливает от ответа — две трети ее писем, к сожалению, исчезли. В мае приходит новость: она беременна и изнемогает от тошноты.
Правда это или ложь — остается тайной. Жозефина действительно слаба, ее лихорадит. Отговорка не принимается: ничего страшного, будут приняты все меры предосторожности, чтобы путешествие было удобным; ей обеспечат надлежащий уход, она будет любима и родит в Милане! Наполеон торопит ее, но он в самом деле обеспокоен, молчание хуже всего. Он восстает против ее инертности: «Теперь я уверен в своем горе, ты больше не любишь меня! Мне остается только умереть. Ненавижу Париж, женщин и любовь… Я в ужасном состоянии… а твое поведение… Но должен ли я обвинять тебя?» Напряжение столь велико, что он даже подумывает о расставании, выбирает высокопарные слова, чтобы заставить ее прервать молчание: «Ты сделала меня несчастным, предупреждаю тебя; я почувствовал это, когда душа моя рвалась, а твоя завоевала в моей душе безграничную империю и поработила ее… Жестокая! Зачем было давать мне надежду на то, что любишь меня, если на самом деле этого не было! Прощай, Жозефина, не пиши мне больше. Уважай, по крайней мере, мое прибежище» (11 июня). «Ты должна была отбыть из Парижа 5 числа, затем 11-го. Ты не уехала. 12‐го моя душа открылась для радости, но наполнилась болью. Почта приходит, но твоих писем нет… Я задыхаюсь». Жозефина по-прежнему пишет мало, две короткие записки за месяц, добавляя тем самым раздражения к его страданиям: «Ты любишь что угодно, но не мужа!»
Наконец она уступает и в конце июня пускается в путь, но, когда 9 июля прибывает в Милан, его там уже нет — армия воюет в другом месте. Как только он узнает новость, во весь опор мчится обратно, и четыре дня спустя она оказывается в его объятиях; встреча была пылкой, но краткой — его звала война.
Эти всплески любви не были настоящей супружеской жизнью. Согласие подрывают появляющиеся со всех сторон задние мысли. Здоровье обожаемой супруги оставляет желать лучшего, вопрос о беременности больше не стоит: тридцатитрехлетняя Жозефина утверждает, что у нее был выкидыш. А может быть, у нее гинекологическая инфекция — сальпингит, обострившийся в связи с переездом, в результате чего она стала бесплодна? Она не скрывает грусти. В Милане ей скучно: пока Бонапарт на фронте, она прогуливается по магазинам; возвращаясь, он выполняет все ее желания, «целыми днями поклоняется мне, как если бы я была божеством». Но она отравлена вкусом свободы; ей не хватает Парижа, балов, разных мелких дел, детей; настроение портится. Из каприза или по недоразумению она уехала в Геную, когда он вернулся в Милан: «Ты сбегаешь от меня, когда я приезжаю». Наполеона это ранит; его письма то жаркие, то холодные и покорные; он то раздражен, то кается: «Я вскрываю письмо, чтобы поцеловать тебя». Любовь дала трещину? О поведении жены в его отсутствие поползли слухи, у него появились подозрения: «Муж — я. Любовником должен быть другой».
Супруги тщательно гнут свою линию, каждый по отдельности. Наполеон хотел бы, чтобы жена была любящей и услужливой, готовой выполнять свои обязанности в публичной жизни: для его карьеры важен шарм соблазнительной жены. Лето 1797 года они проводят в замке Момбелло к северу от Милана, где генерал живет, как государь, в окружении своих сподвижников — Жюно, Ланна, Мюрата. Он создал вокруг себя настоящий двор. К нему присоединились его мать Летиция, братья и сестры; балы, на которых развлекается золотая молодежь, следуют один за другим. Все церемонии и приемы проходят в соответствии со строгим этикетом. Жозефина прекрасно исполняет роль королевы Италии, замечательно проводит приемы, ее праздники сопоставимы с версальскими; ей нравится ухаживание и почитание со стороны принцев, министров, великих художников. Но вскоре она вновь мечтает о возвращении в Париж и встрече с детьми; она пишет Гортензии: «Я очень скучаю в Италии, несмотря на праздники, которые для меня устраивают, и лестный прием, оказываемый жителями этой прекрасной страны».