В эпоху Просвещения началась эволюция нравов, но сексуальная честь еще долго будет сопротивляться этому процессу. Шопенгауэр, изучавший отношения человека с себе подобными, создал на эту тему афоризм: «Честь мужчины повелевает, чтобы он карал прелюбодеяние своей жены, наказывая ее по крайней мере разрывом с нею. Если же он заведомо позволяет изменять себе, общество мужчин вменяет ему это в позор; однако последний далеко не отличается такой безусловностью, как тот, который постигает при утрате половой чести женщину. <…> Во всяком случае, честь эта требует наказания лишь жены, а не ее любовника, по отношению к которому оно является уже просто как opus supererogationis»[57]. Великое аксиологическое понятие чести, более важное, чем жизнь и любовь, не потеряло своего значения в императорской России XIX века, значения индивидуального и символического, превышающего сословную ценность. Честь требует непрерывной бдительности, и Александр Пушкин, как «все поэты-мечтатели», пожертвовал ради нее жизнью.
Пушкин — известный бретер. Он гневлив, эмоционален, вспыльчив, его галантные шалости провоцируют ревнивых мужей. Успокоить его могут лишь красоты русской деревни и жажда творчества: «Пишу, и сердце не тоскует» («Евгений Онегин»). К двадцати шести годам он уже стал знаменитым поэтом; до него русская литература была еще, можно сказать, в колыбели, ее язык не сформировался. Вышедшие в 1820 году «Руслан и Людмила», в 1821‐м — «Кавказский пленник» имеют большой успех у публики; автору в это время двадцать один год; писать для него так же просто, как дышать, его стихи естественны, новы, дерзновенны. Его не пугает провокационность, когда речь идет о демонстрации собственной свободы; в восемнадцать лет, по окончании Царскосельского лицея, он начинает общаться с молодыми фрондерами, протестующими против рабства крестьян и дворянских привилегий, воспламененными свободолюбивыми идеями, которые пришли из Европы; юный Пушкин, человек чести, оказывается на стороне угнетенных. Пылкий, великодушный, он пишет вольнолюбивые стихи и дерзкие эпиграммы; объявляет себя атеистом, что с точки зрения русских законов является преступлением. Ни с дисциплиной, ни с религией шутить не принято, но Александр I понимает, насколько талантлив и как еще молод Пушкин, и в 1821 году милосердно отправляет буяна в Бессарабию — подумать: ссылка по крайней мере вырвала его из бурной петербургской жизни, из «безумного волнения любви». Пушкин находится под надзором и как будто бы исправился; ему разрешают поехать на Кавказ — на воды. Но он отнюдь не стал благоразумнее, продолжает соблазнять хорошеньких женщин, что стоит ему нескольких дуэлей и враждебного отношения со стороны многих. Затем его переводят в Одессу, где он пишет первые главы «Евгения Онегина».
Помимо ревнивых мужей, врагами недисциплинированного Пушкина становятся мелкие начальники, с которыми он не церемонится; они же сообщают о его проделках в высшие сферы. На этот раз его друзья-заговорщики взялись за дело не на шутку — писали ему неосторожные письма, в результате чего он был отправлен в ссылку в Михайловское — отдаленное родовое имение, находившееся в восьмистах километрах от Москвы, в Псковской губернии. Он проводит там два года, с 1824‐го по 1826‐й. Сельское уединение в старых русских землях благотворно сказывается на творчестве: он работает по двенадцать часов в сутки и дописывает последнюю сцену из «Бориса Годунова». Он по-прежнему под наблюдением, его корреспонденция вскрывается, и он томится вдали от друзей. Ссылка спасает его от худшего: 14 декабря 1825 года жестоко подавлено восстание декабристов, желавших посадить на трон Константина и принять либеральную Конституцию. Он должен сжечь свои записи, письма и дневники, в которых фигурируют имена. Одиночество в деревянном доме в Михайловском становится мрачным и давящим, снег покрывает луга, но красота пейзажей не может стереть из памяти ужасный образ пострадавших за свободу друзей его юности, повешенных или сосланных на каторгу. Пушкин вполне мог быть скомпрометирован, распространялись пасквили. Но он надеется, что новый царь Николай I его помилует — почему нет, если он будет осторожным.
57