Вопрос о разрыве пока не стоит. Есть возможность сделать передышку. Однако их повседневные отношения становятся все более напряженными. Мари страдает нервным расстройством, последствия которого будут сказываться в течение следующего десятилетия. Она горда, уязвлена, требовательна, и она поняла, что этому двадцатисемилетнему музыканту, эгоисту, когда речь заходит о его карьере, опьяненному успехом и не умеющему сопротивляться женщинам, разумной семейной жизни явно недостаточно. У Ференца много любовниц; он мечтает о бродячей жизни и дальнейшем вознесении к вершинам славы. Что до сих пор удерживает его рядом с Мари? Привычка? Он неосознанно отдаляется от Мари, побуждая ее вновь увидеться с друзьями и семьей, писать, работать. Ссоры, порой жестокие, перемежаются периодами мнимого спокойствия. Не происходит ничего непоправимого, но существует утомление и плохо скрываемое раздражение: «Почему же я противоречу вам и сам себе кажусь невыносимым?» Когда же он принимает приглашение на концертный тур по всей Германии, Мари понимает, что расставание неизбежно. Но оба они все еще закрывают на это глаза. 23 октября она вместе с дочерьми отправляется из Генуи в Марсель, а оттуда в Париж; маленький Даниель остается у кормилицы. Лист же начинает новую жизнь кочевника. Они пообещали друг другу регулярно сообщать новости о себе: «Отныне я смогу встретиться с вами вновь лишь в сердце и в мыслях», — пишет он.
Их страсть все еще слишком сильна, чтобы они могли расстаться навсегда. У них часто возникают одни и те же мысли, и оба приходят в оцепенение от той пропасти, что пролегла между ними. Оба они озабочены здоровьем друг друга; по поводу девочек, «мушек», как называют их родители, они договорились, что те поживут у Анны Лист, матери Ференца, потому что семья Мари очень сдержанно относится к идее принять их у себя. После расставания Мари предполагает забрать их. И Мари уже думает о том, как они с детьми вновь обретут друг друга: «Я думаю только о двух летних месяцах, которые мы проведем вместе». И признается Ференцу в том, как нуждается в нем: «Я люблю вас всей душой и каждый день страдаю от разлуки. Когда вы предполагаете вернуться?» Между любовью и нелюбовью границы размыты. На этом пути страданий еще встречаются моменты нежности и прежней теплоты: они проводят вместе несколько недель в Баден-Бадене в июле-августе 1840 года, потом встречаются в Фонтенбло в октябре, и она признается, что вновь чувствует «глубокое религиозное волнение» счастливых спокойных дней. Почти каждое лето до 1844 года они находили мирное пристанище на маленьком острове Нонненверт на Рейне.
Чтобы вернуться в Париж, где пять лет назад изгнанница презрела все кастовые условности и отказалась от завидного положения, ей потребуется исключительная энергия. Великодушный Шарль д’Агу наверняка принял бы ее обратно, но его семья этому воспротивилась, как и семья Мари, за исключением брата. Характер молодой женщины стал жестче; она прониклась либеральными идеями и порвала со своими вчерашними друзьями. Моральное одиночество, ощущение жизни, проходящей впустую, умирающая любовь — все это измучило ее. Она снова собрала вокруг себя друзей. От нее, скорее саркастичной, чем мягкой, пощады ждать не приходилось, если она замечала лицемерие или фальшь, — «вы становитесь все суровее», — упрекал ее Лист. Парижская жизнь состоит из сплетен и колкостей. Не сразу простят ту, которая оставила свой круг. Где искать поддержку?
Годы с 1840‐го по 1844‐й очень трудны. Мари поссорилась с Жорж Санд, которая жестоко осудила идиллию: с ее точки зрения, эта великая образцовая любовь в сущности была возвышенной иллюзией, в которой Мари играла роль свободной от предрассудков героини, а Лист тащил их страсть, как тяжелую ношу. Эти слова звучат предательски, но могли бы забыться, если бы злые языки не разносили их. На основе этих слухов Бальзак создал грустную историю «каторжников любви» (роман «Беатриса»), карикатуру на молодую женщину — тщеславную, ревнивую, занудную, неестественную, гордячку с замашками надменной принцессы. Кое-кто полагал, что Мари могла бы пережить свою страсть свободно, не выставляя ее напоказ, — великосветские дамы знают, как это делается; она же, выбрав скандал, приговорила себя к любовной каторге. Правда искусно переплеталась с вымыслом, и это глубоко ранило Мари: ее романтическая любовь была великодушной и очень сильной, состояла из нежности, упреков и примирений, страсть и искренность этой любви описаны в шестистах письмах, которыми любовники обменялись за более чем тридцать лет и большая часть которых вскоре будет изрезана ножницами.