Рана остается, даже если боль стихает. Когда весной 1861 года Лист и Мари встретились в Париже, проснулись упрямые воспоминания. В разговоре об их дочери Козиме (будущей жене Рихарда Вагнера) Лист признался: «Я ее обожаю. Она похожа на вас» (30 мая). На глазах Мари выступили слезы. За несколько месяцев до смерти, 18 декабря 1875 года, она пишет в дневнике: «Если бы вы меня больше любили…» Лист, который в какой-то момент собирался жениться на княгине Витгенштейн, предпочел в конечном счете удовлетворить свои мистические устремления: в 1865 году он постригся в монахи и теперь пишет оратории. Он умер в 1886 году в Байрейте, где собирался услышать «Тристана и Изольду» Вагнера — оперу, вновь открывшую для Европы грустную историю несчастных любовников, которые предпочли самоубийство расставанию, требуемому моралью.
Часть пятая. Любовь — это утопия?
В 1904 году, когда отмечалось столетие Гражданского кодекса и проводилась его ревизия, член ревизионной комиссии Поль Эрвьё попросил к статье 212, в которой прописаны взаимные обязательства супругов, такие как верность, взаимопомощь и поддержка, добавить слово «любовь»: «Я вношу предложение, которое, возможно, покажется диверсией <…>. Слово „любовь“ не вписано в Гражданский кодекс; но любовь, без всякого сомнения, является основой брака…» Это предложение не обратило на себя внимания комиссии; надо сказать, что на заре XX века любовь уже признается в качестве настоящего фундамента брака; интимные дневники, флирт молодых людей, рост числа добрачных зачатий — все это говорило о бесповоротной тенденции к свободному выбору супруга или супруги.
Вплоть до конца XIX века разводы были редкостью. Супруги, объединенные общими интересами, создавали семейный очаг, в котором каждый занимал свое место; союз мог рушиться, костенеть, давать супругам право жить в разных местах, но женщины не располагали экономической свободой: когда Андре Жид уехал с Марком Аллегре в 1918 году, Мадлен Жид довольствовалась лишь символическим протестом — сожгла его письма. И лишь во второй половине XX века закон о разводе, принятый в 1884 году, начал реально действовать. Отныне развод рассматривается как возможный с самого момента создания союза. Это было глубокое историческое изменение. В предисловии к своему роману «Развод» Поль Бурже в 1904 году еще мог писать, что «социальная единица — это семья, а не индивид», и утверждать, что семейные обязанности важнее прав личности; сто лет спустя уверенность в этом рассыпалась в прах. Современное общество порождает все более требовательный индивидуализм, личностный рост и право на счастье становятся законными требованиями. В браке, заключенном по любви, на пару возлагается двойная миссия, где сталкиваются противоречивые устремления: с одной стороны, создание общности жизни на основе длительной интимной связи, с другой — создание условий для реализации личности каждого из супругов; следует «быть свободными вместе», резюмирует социолог Франсуа де Сенгли («Свободные вместе», 2000). Расчет сомнительный, если любовь, которая соединяет, и свобода, которая разделяет, вступают в конфликт. Подобные отношения еще не встречались в истории; возможно, это утопия?
Связка «любовь — брак» не ликвидировала проблем в институте брака: пара и индивид представляют собой две разные сущности, находящиеся в неустойчивом равновесии, а счастье так хрупко. До 1960–1970‐х годов брак был обязателен для тех, кто хотел жить вместе; люди верили в идеальную любовь, наследницу романтической любви, постоянной и без искушений, свободной от пуританских принуждений и от безудержных страстей. Когда секс благодаря контрацепции перестал быть исключительно репродуктивным, многие молодые люди выбрали для себя жизнь в свободном союзе, часто временном, однако их вера в стабильный институционный договор не подорвалась. В ответ на нарастающее требование свободы брак в 1999 году был заменен альтернативным и менее торжественным понятием Pacs (Pacte civil de solidarite) — «гражданский договор солидарности», расторжение которого возможно по письму в канцелярию местного суда. Брак и Pacs постепенно сблизились: начиная с 2009 года их налоговые режимы поэтапно согласовываются, в обоих типах союзов партнеры равным образом обязаны поддерживать друг друга. В 2016 году ситуация с французскими парами следующая: 7 % состоят в Pacs, 21 % — в свободных отношениях и 72 % — в браке.