Любовь в тюрьме
Итак, мадемуазель Делоне и шевалье де Мениль начинают ежедневно обмениваться письмами и записочками в стихах. Это галантное развлечение, которое Мезонруж счастлив предложить своим «гостям», обоим приходится по вкусу. Переписка и воображение привели к тому, что они друг другу понравились. Но поскольку человеку всегда свойственно желать немного больше, чем он имеет, шевалье признал, что ему очень любопытно увидеть ту, кому он пишет письма, и стал уговаривать лейтенанта устроить им краткую встречу. Что же до Розы, то она противится такому предложению: а вдруг это положит конец их свободной переписке, в которой возможно все и в которой каждый из них может говорить о своих желаниях, не перенося их на реальную жизнь? Ах, осторожная Роза! Мезонруж все же уступает просьбам шевалье: они смогут на несколько мгновений показаться друг другу на пороге двери. «Мы оба были сбиты с толку (возможно, тем, что оба должны были изменить свои представления друг о друге); мы не произнесли ни слова — таково было условие встречи — и через мгновение скрылись с глаз друг друга».
Роза была права. В письмах, которые последовали за мимолетной встречей, сквозило какое-то принуждение, из них исчезли легкость и веселость. Но разочарование только разожгло желания, да и развлечений в тюрьме было мало. Шевалье не выглядит обескураженным и убеждает Мезонружа продолжить эксперимент и дать им возможность сказать друг другу пару слов. Сердобольный лейтенант соглашается и однажды вечером самолично приводит Мениля к мадемуазель Делоне; она лежит на кровати, шевалье садится у изголовья, а лейтенант тактично отходит в сторонку и беседует с мадемуазель Рондель. Критически настроенная Роза безжалостно замечает замешательство гостя, который не знает, что сказать; разговор не клеится; на помощь приходит Мезонруж и предлагает какую-то тему для разговора. Встреча не была удачной. Обмен посланиями возобновился, но прелесть новизны пропала. Роза настроена сделать паузу и собирается готовиться к празднику Троицы. Пауза как будто устраивает и Мениля. Роза в глубине души разочарована этим и делает такую запись: «Я почувствовала себя в высшей степени уязвленной тем, как мало он сопротивлялся моему предложению; это несоразмерное чувство заставило меня опасаться чего-то более серьезного».
Одиночество, унылость окружающей обстановки, тянущиеся дни, препятствия, а также воспоминания о минутах счастья — мощные стимулы для оживления и усиления желания. У всех это происходит по-своему. Роза соглашается с тем, что шевалье начинает ей нравиться. Мениля это делает более смелым; он пользуется тем, что Мезонруж отлучился, и ловко открывает замок своей камеры, после чего бесшумно входит в камеру Розы, ключ от которой для удобства лейтенанта всегда находится в замке. Удивление, испуг, удовольствие приводят Розу в замешательство, но, признает она, «самое приятное взяло верх». Галантная игра превратилась в серьезную привязанность: «Мне было приятно думать, что шевалье де Мениль считает меня достойной любви и любит меня, и я в это поверила». Такова любовь: нередко она оказывается лишь ответом на желания другого. Вместо того чтобы попытаться разобраться в себе, Роза не столько помышляет «сокрыть от него или показать ему свои чувства, сколько пытается убедить себя в их существовании». Какая трезвость сознания! Как только воздыхатель уходит, к ней возвращается разум; молодая женщина пытается бороться против своей привязанности; она отдает себе отчет в том, что их отношения в данный момент выходят на новый уровень и что от того, как она поведет себя, может зависеть ее будущее. Ей тридцать пять лет, у нее есть определенный жизненный опыт, и она боится. Назавтра вечером Мениль снова предпринимает свои попытки. Его безрассудство — огромный риск для них обоих. Несмотря на мольбы своего гостя, Роза решает прекратить эти «опасные отношения», пока не поздно: «Я попросила господина де Мениля больше не пытаться видеться со мной и отказаться от любых прямых контактов. <…> …уходя от меня, он выглядел так, будто ему очень больно».
Любовь «выкристаллизовывается». Мениль опять стал писать письма. Его боль искренна. Он находит правильный тон, чтобы успокоить Розу и заронить в ее воображение мысль о счастье разделенной любви. Это больше не шутливая игра, речь идет о долгой совместной жизни. Он торопит ее, говорит о страсти, уважении, подчинении. Чтобы придать своим словам больше веса, он без стеснения вспоминает ее плачевное материальное положение и говорит о своем безразличии к общественному мнению. Страхи постепенно уходят, и разум восторжествовал над «хаосом», в который заявление Мениля ввергло Розу: разум, полагает она, разрешает ей любить: «Чувствам можно доверять и считаться с ними только тогда, когда они находятся в согласии с разумом… Никогда я не была до такой степени вашей и не желала вас в большей мере, чем сейчас» (24 июля 1719 года). Любовь — явление субъективное: сначала человек сам убеждается в том, что любит, затем пробуждается взаимность. «Я думала, что нашла это главным образом потому, что наши желания никак не удовлетворяются. <…> Меня охватила более сильная страсть, чем та, которую вызвала я». Больше в сердце нет никакой тревоги, напротив, в нем зарождается и укрепляется ощущение безопасности: «В начале нашей связи я была совершенно счастлива и не ожидала, что может быть больно…»