Однако Роза умеет держать себя в руках, и ничто в ней не выдает потрясения, которое она испытывает. Она окаменела и будто погрузилась в некую летаргию. Спустя несколько часов Мезонруж, удрученный и смущенный, пришел к ней, чтобы разделить трапезу. Он получил приказ сразу после обеда препроводить молодую женщину в камеру, уведомить ее, что отныне она будет находиться там под наблюдением: это расплата за нежелание давать показания по делу ее хозяйки, герцогини Мэнской. Сообщая ей плохую новость, лейтенант не скрывает грусти, не подозревая о том, что отныне она собирается вести уединенный образ жизни, вдали от какого бы то ни было общества, отдаваться грустным мыслям, пустив их на самотек. Назавтра, по‐прежнему заботливый, он говорит, что получил от Мениля письмо, в котором тот пишет о неизменности своих чувств к возлюбленной; но когда лейтенант хочет показать ей это письмо, ему не удается его найти. Немного позже Роза получает письмо, написанное напрямую ей, которое, говорит она откровенно, ее «не обрадовало».
Тем не менее не все еще потеряно, и время от времени Роза вновь обретает уверенность и безмятежность. Ни с кем не сравнимый друг, Мезонруж из кожи вон лезет, служа посредником; так как все письма, написанные почерком Розы, будут вскрыты, он, рискуя собой, предлагает писать вместо нее. Верный своему слову, он пишет каждую неделю, Мениль отвечает, но почти ничего не говорит о чувствах, возможно опасаясь, что письма будут перехвачены. Так проходят три месяца. Весной Мениль получает разрешение вернуться из Анжу в столицу. Сразу по приезде он находит королевского лейтенанта и задает ему множество вопросов о настроении мадемуазель Делоне; по словам Мезонружа, Мениль хочет как можно скорее вытащить ее из тюрьмы. Возможно, Роза предпочла бы объяснения в любви. Она наблюдательна, и ей кажется, что Мезонруж чего-то недоговаривает.
Что касается герцогини Мэнской, то ее известили о мужестве мадемуазель Делоне, которое она проявила, отказавшись выдавать какие бы то ни было тайны своей хозяйки, и герцогиня засвидетельствовала ей свое уважение, что было бальзамом для израненного сердца Розы. Друзья делают все возможное, чтобы вытащить ее из Бастилии. Наконец в начале июня 1720 года крайне взволнованный Мезонруж приносит письмо с королевской печатью, которое освобождает ее и предписывает незамедлительно отправиться в замок Со. Оба они в смятении: лейтенант радуется и в то же время грустит, потому что знает, что теряет любовь всей своей жизни, а Роза, покидая тюрьму, на протяжении полутора лет бывшую для нее неким приютом, тревожится о своем туманном будущем.
Выйдя на свободу, мадемуазель Делоне сразу же пишет шевалье де Менилю и просит о встрече. Встреча проходит в приемной Введенского монастыря, где живет ее покровительница и верный друг мадам де Грие, сестра покойной аббатисы. Роза тотчас же замечает, что шевалье озабочен: его дела идут плохо, объясняет он, дом продан в убыток. Нет, он не изменил намерений, но реализация плана их совместной жизни потребует больше времени, чем он предполагал. Да, он горячо желает увидеть ее снова, но он дал обещание навестить свою старинную близкую подругу, жену посла в Швейцарии. Роза не глупа; ей хотелось бы верить в его искренность, но в сердце проникают беспокойство и боль. Она готова приехать из Со в Париж для встречи с ним, когда он пожелает; она ждет новой встречи, которой нет; она тяжело переживает ожидание и очень страдает; конечно, ее любовник — «опасный» человек, но она не может с ним расстаться. Ей сказали, что шевалье явился к их общей знакомой, чтобы увидеться с Розой; он заходил накануне, но ему сказали, что мадемуазель Делоне куда-то отлучилась. Он собирается уехать из Парижа.
Чему верить? 12 июня Роза пишет:
Что бы вы ни говорили и что бы я ни делала, пытаясь обмануть себя, но вы очень сильно изменились. Я стала замечать это после вашего возвращения. <…> В общем, вы теперь другой; вы дорожите мной только потому, что помните, как когда-то дорожили. Во всех ваших поступках сквозит стремление расстаться со мной; почему бы нам не договориться об этом? Неужели вы считаете, что я хочу удержать вас против воли? Разве я не говорила вам много раз, что вы вольны взять свои обязательства обратно и что вы должны руководствоваться исключительно своими чувствами? Но если эти чувства заурядны и непостоянны, то, расставаясь с вами, я теряю меньше, чем думала. Ах, если доверие не выдержало испытания в несколько месяцев, что же говорить о всей жизни? Тем не менее я бы хотела получше узнать, что у вас на душе. <…> Прощайте, желаю вам столько же удовлетворения, сколько я получила боли; не могу пожелать вам большего счастья.