Удовлетворив ее сексуально, он смешит ее: «Миленький, какой ты вздор говорил вчерась. Я и сегодня еще смеюсь твоим речам». С ним ей не бывает скучно, ее развлекают его безумные шутки и свободные высказывания, она прислушивается к его советам. «Бога прошу, чтоб я умерла, кой час ты ко мне не будешь таков, как мне кажется, что недель семь изволишь быть».
Амбициозный Потемкин с удовольствием пользуется ее щедротами и как будто не опасается, что ему на смену придет кто-то другой. Осыпанный бриллиантами, утопающий в подарках, он гордо разъезжает в великолепной карете, запряженной шестеркой лошадей. Своей верностью и умом он заслуживает эти подарки и почести; однако осторожная Екатерина время от времени заставляет его ждать, и он сердится на эти промедления; наконец он принят в Государственный совет (кабинет военных вопросов), потом получает звание генерал-аншефа. Но он не изменил поведения и сохранил кое-какие из своих грубоватых манер. Беспорядочный, капризный, он может быть неприятным: упрямиться, гневаться, если вдруг ему покажется, что его унижают. Она призывает его к порядку, и их вечерняя близость успокаивает его. В гостиной императрицы стоял диван, на котором он лежит в ожидании ее возвращения: ранняя пташка, она ложится очень рано, а он дневным сном компенсирует ночные бессонницы. Вечером, в халате, едва прикрывающем его тело, и розовом ночном колпаке идя по коридорам в спальню государыни, он похож на огромное пугало! Он грызет ногти и причесывается рукой. Но его шарм, его ум, романтическое воображение не прекращают действовать, и она его обожествляет: «Душатка, cher Epoux [дорогой супруг], изволь приласкаться. Твоя ласка мне и мила и приятна».
Окружающие видят, что положение фаворита не прекращает укрепляться, и возникает слух, будто Екатерина и Потемкин поженились. На это указывает множество признаков, но нет ни одного веского доказательства. Себаг Монтефиоре считает вероятным тайный брак, которые нередки в монарших семьях; он отмечает, что императрица принимала племянников и племянниц любовника, как своих собственных детей, что в письмах она часто называла его «мужем дорогим» или «нежным мужем» и что более двадцати писем «горячо любимому супругу» она подписала словами «преданная супруга»; впрочем, выбор выражений может объясняться удовольствием от использования подобной лексики. Французский посол граф де Сегюр убежден, что союз между ними заключен, а Людовик XVI, иронизируя, иногда называет Екатерину II госпожой Потемкиной. «Дело» остается открытым; заинтересованные лица не мешают желающим высказываться, и все эти пересуды их забавляют.
Как бы там ни было, но весь 1775 год они работают вместе над планами реформы. Он фонтанирует идеями, она реалистична; она предлагает меры по реструктуризации управления, он исправляет ее статьи. Любовник ночью, советник днем. Его увлекают важные политические вопросы; он руководит в то время колонизацией украинских степей; восстание Пугачева подавлено, его предводитель казнен, но война с Высокой Портой только начинается.
Как могла длиться и не выдыхаться такая бурная связь? У Потемкина тяжелый характер, он «грустит, получая удовольствие, и несчастлив из‐за того, что счастлив», — пишет о нем принц де Линь. Его часто охватывает внезапный гнев, и он ревнив, а Екатерина женщина властная и ненасытная. Они друг друга опустошают. Она взяла себе нового адъютанта Завадовского — для развлечения? для отвода глаз? — и Потемкин угрожает ей уходом в монастырь. После ссоры последовало примирение: «Позволь, голубушка, сказать последнее, чем, я думаю, наш процесс и кончится. Не дивись, что я безпокоюсь в деле любви нашей. Сверх безсчетных благодеяний твоих ко мне, поместила ты меня у себя на сердце. Я хочу быть тут один преимущественно всем прежним для того, что тебя никто так не любил». По своему обыкновению, она отослала записку автору, нацарапав нежные слова: «Вижу и верю. Душою рада».
Помимо перепалок и других мелких признаков наступившего раздражения и ссор стало заметно, что Потемкин утомлен и нуждается в освобождении от этого ига. Излишне чувствительный, он больше не может выносить постоянного давления и иногда выходит из себя. Он закрывает за собой дверь, чтобы ускользнуть от ее давления, и придумывает этому подходящие объяснения; иногда он не ночует дома, и ей приходится задавать неловкие вопросы: любит ли он ее, любил ли по-настоящему? «Кто из нас воистину прямо, чистосердечно и вечно к кому привязан, кто снисходителен, кто обиды, притеснения, неуважение позабыть умеет?» — настаивает она. Их споры и переписка становятся раздраженными: «Вы на меня ворчали вчера целый день без всякой причины». Когда он вырывается на свободу, она упрекает его в молчании и холодности: «Вы меня внизу вовсе позабыли и оставили одну, как будто бы я городовой межевой столб», «Или ты сердит… <…> Мне кажется, ты отвык от меня». Упреки отравляют моменты близости, порывы нежности заканчиваются спорами; перспектива разрыва сводит царицу с ума, для нее это как «кинжал в грудь»: «Иногда, слушая вас, можно сказать, что я чудовище… <…> Все же этот ум, как бы зол и ужасен он ни был, не знает других способов любить, как делая счастливыми тех, кого он любит. И по этой причине для него невозможно быть, хоть на минуту, в ссоре с теми, кого он любит, не приходя в отчаяние…» Оба они несчастны: Потемкину отвратительна зависимость, а Екатерина хочет, чтобы он любил ее как женщину, а не как государыню. Она старается его успокоить, вернуть согласие между ними средствами, которыми располагает: зная его гордыню, она добивается от Австрии, чтобы его возвели в княжеское достоинство Священной Римской империи. Потемкин становится князем, и гроза проходит…