Уолпол узнал о ее смерти из письма верного Виара. Он не склонен ни к излияниям, ни к романтизму; верный своей дорогой старушке-подруге, он бережно сохранит ее письма и возьмет к себе мсье Тонтона, «потому что он такой злой, что никто другой не сможет с ним обращаться как следует». Избалованный Тонтон в конце концов привыкнет к новому хозяину. Жизнь приготовила сюрприз этому столь скупому на чувства человеку, не пожелавшему понять, до какой степени его элегантная холодность мучила мадам Дюдеффан. В 1787 году, в возрасте семидесяти лет, он встретит двух мисс Берри, одна из которых, Мэри, заставит его пережить бурю чувств, которых он всегда так остерегался.
Часть четвертая. Потрясения от разрыва
Руссо писал слово «Любовь» с большой буквы; любовь в ходе XIX века сопровождает подъем индивидуализма и в то же время, реабилитируя брак, способствует формированию фундамента общества. Природа добра; воображение, чувства, желания освободились от диктатуры разума, пробудив в каждом человеке чувства и устремления. Моральный договор между индивидами должен ограничивать эгоизм, а взаимодополняемость мужчины и женщины положит конец войне полов. Так в конце пути оказывается «триумф счастливой моногамии», о котором писал Паскаль Брюкнер в эссе «Любовный парадокс» (2009); воспитание Эмиля и Софи должно повлечь за собой обновление воспитания рода человеческого.
Чувства подразумевают субъективность. Легитимность любви — не столько результат деятельности институций, сколько плод жизненно необходимого внутреннего выбора. Но любовь подвержена сердечным переменам и должна без конца преодолевать препятствия, усиливающие ее интенсивность, поэтому страсть часто определяет страдание и, наоборот, страдание «героизирует», зовет к выходу за его пределы и совершенствует душу: «Ваша ценность была бы меньше, если бы вы не любили друг друга», — говорит друг Эдуард Юлии и Сен-Пре, несмотря на то что они нарушили правила, принятые в обществе. Потерянные поколения, читавшие Руссо и разочарованные крахом революции, с болью переживают разрыв между нарастающей субъективностью и давлением условностей, между «человеком эмоциональным и человеком-гражданином» (Алан Блум, «Любовь и дружба»). В конце XVIII века выстрел Вертера прогремел на всю Европу; «Страдания юного Вертера», которым подражали и которые пародировали, стали символом боли, невозможности совместить требования света с желанием абсолютного, полнейшего счастья. Романтическая революция становится образом жизни; ее бурное воображение превращает любовь в идеал; но она попадает в ловушку «законов общества, которые сильнее человеческой воли» (Бенжамен Констан, «Адольф»). Буржуазное общество осторожно маневрирует между опьянением любовью и принуждениями моногамного брака и семьи.
Молодая республика первого года революции, родившаяся 22 сентября 1792 года, хочет быть высоконравственной и справедливой. Супруги должны любить друг друга, быть верными друг другу, рожать детей и быть добропорядочными гражданами. После многолетних оживленных споров о невзгодах супружеской жизни и множества памфлетов на эту тему 20 сентября 1792 года принимается закон о браке, согласно которому он больше не является нерасторжимым. Брак отныне — это гражданский договор, в основе которого лежит согласие супругов, однако согласие родителей не упраздняется; не находясь больше в ведении канонического регулирования, брак может быть расторгнут на законных основаниях. Индивидуальная свобода и равенство перед законом дают каждому право располагать собой.
Новым законом признаются три типа причин для расторжения брака: по взаимному согласию, по несовместимости характеров и по определенным мотивам (слабоумие, обвинение одного из супругов по позорящей статье, жестокое обращение, нарушение норм нравственности, оставление одного супруга другим как минимум на два года, отсутствие одного из супругов не менее пяти лет, эмиграция). Раздельное проживание, объявленное до принятия закона от 1792 года, может автоматически считаться разводом. Чиновничья процедура будет быстрой и удобной, мужчины и женщины будут иметь одинаковые права, а судьба потомства, если оно есть, будет решаться на семейном совете. До тех пор расставшиеся супруги в большинстве случаев устраивали свою жизнь как могли, смиряясь с незаконностью сожительства; если же супруги не разъезжались, они ругались и изменяли друг другу, и разлад между ними делал несчастными семью и все общество. Законодательный принцип 1792 года заключался в признании «неудачного брака», констатации невозможности совместного проживания, развестись было несложно, каждый мог разорвать оковы брака и начать новую жизнь после десяти месяцев раздельного проживания (срока, необходимого для легитимизации рождения ребенка). Прокурор Шометт предрекал наступление эры счастливых браков, в которых царит «нерушимый мир и безоблачное счастье».