Какие бы изменения ни вносились в законы, расставание все равно было мучительным. Пара возникает в моменты счастья, но ее созданию способствует и преодоление трудностей. Разрыв любовной связи, отделение от супруга или любовника представляет собой полнейший крах, поэтому люди находят множество причин, чтобы отложить его, оспорить, затянуть: таковы законы внутренней жизни. Любовь несет в себе магию воскрешения платоновского мифа об Андрогине, соединявшем в себе мужчину и женщину; Зевс разрушил это единство и взаимодополнение полов, чтобы наказать представителей рода человеческого, и это стало источником вечной печали. Эту тему подхватили немецкие романтики — Новалис, Риттер, Франц фон Баадер; согласно последнему, брак — это «небесное, ангельское восстановление человека в том виде, в каком он должен быть». В свою очередь, Бальзак по просьбе мадам Ганской и под влиянием Сведенборга вдохновился мифом об Андрогине и написал «Серафиту». Множество психологов в идее андрогинности находят символический знак исконной ностальгии по душе, сознающей свою неполноту.
Любовь не только «зажигает», но и предрасполагает к мучениям, а разрыв как будто калечит. Чувства умирают медленно, они пустили корни так глубоко, что их невозможно вырвать. Романтик требует от любви чувства полноты жизни, опыта вечности, однако находит в ней изменчивость и хрупкость. Этот внутренний разрыв, отсылающий к пустоте одиночества, потрясает самые черствые сердца, и, возможно, никто лучше Бенжамена Констана в «Адольфе» не описал эрозию любви и ее последствия. Автор не скрывает, что его вдохновил собственный опыт, пускай образ героини собирательный и ее лицо состоит из лиц многих женщин. В 1806 году он подошел к порогу сорокалетия, перед ним — несколько окончательных решений, принять которые у него не хватает мужества. Вся его жизнь — это история разрывов, и, как только он одерживает любовную победу, он устраняется даже прежде, чем сорвать ее плод. В своем личном дневнике он говорит, что ему «необходимо любить», и одновременно с этим признается в неудовлетворенности и страхе одиночества: «Я склонен порвать с мадам де Сталь, но всякий раз, когда приходит подобное чувство, назавтра я испытываю нечто противоположное» (май 1806 года). Спустя полгода не было предпринято никаких шагов: «Надо положить этому конец… или умереть».
Моральная болезнь века, вечное копание в себе, из‐за которого «любое чувство сопровождается задней мыслью», портит и иссушает чувственную жизнь: многие молодые люди узнали в Адольфе себя. Герой вступает в любовную связь с Элеонорой, замужней женщиной, которая на десять лет старше его; она уходит из семьи и посвящает свою жизнь ему, но это не приносит ему того освобождающего счастья, на которое он рассчитывает. Идея разрыва с ней зарождается в момент, когда Адольф сознает, что любовница «перестала быть целью и превратилась в оковы». Решившись освободиться от этих уз, он топит заявление о разрыве в общих идеях о «законах общества, которые сильнее воли человека», и делает это грубо, не осмеливаясь даже взглянуть в глаза трепещущей Элеоноре: «Я не могу больше поддерживать это положение, унизительное для вас и для меня». Усталость, раздражение и жестокие ссоры, вызванные требованиями молодой женщины, шаг за шагом портили их совместную жизнь. Но после разразившегося кризиса Адольф ослабел. Он тотчас же хочет смягчить горе подруги и облегчить собственное смятение, вызванное страданиями, причиной которых он оказался; сначала огорченная и подозрительная, затем успокоенная и доверчивая, она тут же верит его прекрасным обещаниям: «Она опьянена своей любовью, которую принимает за нашу…» — и они с неистовством вновь обретают друг друга. Привычка скрывает истинные чувства, Адольф вязнет во всем этом, его мысли путаются и становятся лишь предлогами: «Неуверенность в необходимости расставания, которого я желал, помогла мне отринуть мысль о нем». Последний удар будет нанесен после откровений с приятельницей — появление постороннего свидетеля вынудит Адольфа пойти на разрыв с Элеонорой.