Тем не менее, матросы всё ещё сопротивлялись, отбиваясь от множества обвинений, как будто их действия на самом деле могли повлиять на решение суда.
Джек серьёзно и внимательно слушал их и с каждым часом всё больше падал духом. Слева от него сидел капитан Гул, председатель трибунала, справа — седовласый коммандер, позади Гула — Берри с «Ясона», а за ним — молодой моряк по фамилии Пейнтер, которого недавно произвели в коммандеры и назначили командовать шлюпом.
Они сидели на судейских местах, все в синем и в золоте, все с почти одинаковым мрачным и замкнутым видом, а перед ними за столом, заваленным бумагами, располагался Стоун, обвинитель, которому помогали клерки. Стоун управлял этой игрой, и как бы отвратительна она ни была, в ней, как и во многих других, имелись свои сложные правила, и одно из них гласило: обвиняемый должен иметь право говорить в свою защиту, допрашивать свидетелей и обращаться к суду, чтобы весь процесс выглядел как честное и беспристрастное судебное разбирательство.
Участие в этом торжественном фарсе выглядело чем-то глубоко отвратительным, само присутствие на судебном заседании и наблюдение за безнадёжными попытками спастись — ужасающе непристойным. Положа руку на сердце, Джек не смог бы поклясться, что, окажись он на месте юного Митчелла, стал бы рисковать своей жизнью ради позорного капитана Пигота. Возможно, и нашлись бы несколько человек, которых на самом деле вовлекли в мятеж против воли, но определить их было совершенно невозможно. Кроме того, те, кто доносил на своих сообщников, клялись, что ни один из обвиняемых не отказался взять в руки оружие. Как хотелось Джеку дать себе волю и сгоряча перебить их всех, однако долг предписывал ему смирно сидеть среди всего этого фальшивого благочестия.
Ложь и лицемерие царили не только с той безопасной стороны стола, где сидели сытые и хорошо одетые люди. Тощие, бледные от тюремного заключения, грязные, оборванные, обросшие и небритые заключённые, выглядевшие нелепо рядом со стерегущими их морскими пехотинцами в красных мундирах, сейчас предавали друг друга, бесстыдно лгали и обвиняли всех и вся.
Конечно, происходящее на этой стороне зала было гораздо понятнее, но приятнее оно от этого не становилось. Джеку и раньше приходилось видеть, как рушится, казалось бы крепкая морская взаимовыручка. Он видел, как моряки, уходящие в переполненных шлюпках от тонущего корабля, отталкивали прочь своих плывущих в воде товарищей и даже рубили пальцы, которыми те пытались уцепиться за борт. Сегодняшний суд был точно таким же зрелищем.
К тому времени, как заседание прервали на поздний обед, настроение Джека совсем упало, да и теперь стало очевидно, что суд продлится ещё долго.
Настроение Стивена Мэтьюрина было не лучше. Капитан «Норфолка» Палмер начал страдать четырехдневной малярией и меланхолией еще в Южном море, и поскольку аптечка Бучера утонула вместе с кораблем, его лечил Стивен, поначалу вполне успешно. Малярия медленно, но верно отступала под действием хинина и сассафраса, но с тех пор как они обогнули мыс Горн, хандра только усиливалась.
— Он себе горло перережет, если отвернуться на минуту, — сказал Бучер, когда они вышли.
— Боюсь, что да, — ответил Стивен. — Хотя лауданум, кажется, действует. Вот бы мне раздобыть листья коки, перуанского кустарника. Они расшевелили бы подавленный разум куда лучше нашей слабенькой чемерицы.
Подошедшая шлюпка заставила их прерваться, и Стивен вернулся на «Сюрприз». Капитан без всяких церемоний вернулся лишь несколько минут назад, и подал Стивену руку через борт.
— Ты обедал? — спросил он, поскольку обеденное время давно прошло.
— Обедал? Кажется, нет, — ответил Стивен. — Нет, точно не обедал.
— Тогда пойдем, перекусим чего-нибудь, хотя, видит бог, — добавил он по пути в каюту, — ничто так не отбивает аппетит, как трибунал.
— Придётся подождать с обедом ещё семнадцать минут, сэр, — сказал Киллик с таким угрюмым видом, как будто в чём-то провинился. — Вы сами приказали в день суда подать в четыре.
— Неважно, — сказал Джек. — Передай коку, пусть пошевеливается, а пока мы ждем, принеси шерри.
Ждать долго не пришлось: капитанский кок был из Ост-Индии и привык, что хозяева с него шкуру спускают за нерасторопность. Еще не закончился второй бокал шерри, как рыбный суп наполнил каюту ароматами шафрана, омаров, крабов, мидий, моллюсков и разных рыбок с кораллового рифа.
Суп был отличный, из тех, что съедается до последней капли, но сейчас они отослали его обратно почти нетронутым.