«Что изменилось», — вопрошало «Обращение», — после Октября «в положении рабочего класса? Рабочий класс дезорганизован, в умах рабочих царит путаница — в стране ли диктатуры пролетариата, как неустанно повторяет устно и письменно коммунистическая партия, или в стране произвола и эксплуатации, в чём убеждает их на каждом шагу жизнь. Рабочий класс влачит жалкое существование, в то время как новая буржуазия, т.е. ответственные работники, директоры заводов, руководители трестов, председатели исполкомов (не правда ли, перечень весьма напоминает то, что видный югославский коммунист-оппозиционер Милован Джилас назвал в середине 40-х годов «новым классом» СССР. — Ю.Ж.) и нэпманы, роскошествуют и восстанавливают в нашей памяти картину жизни буржуазии всех времён».
Дало «Обращение» и ещё более неприятную характеристику руководства. «Коммунистическая партия, — утверждало оно, — партия рабочего класса, становясь правящей партией, партией организаторов и руководителей государственного аппарата и хозяйственной жизни на капиталистических началах, при общей отсталости и неорганизованности рабочего класса всё бесповоротнее теряет связь и общность с пролетариатом. Советская, партийная и профессиональная (профсоюзная. — Ю.Ж.) бюрократия и организаторы государственного капитализма находятся в материальных условиях, резко отличных от условий существования рабочего класса».
Те, кто писал «Обращение», не собирались спорить с кем-либо из руководителей РКП. Они просто предлагали создать совершенно новую партию — Российскую рабочую{78}.
Подчёркнутое внимание к материальному положению пролетариата страны, уделённое «Обращением», позволило Бухарину для начала обозвать его авторов «меньшевиствующими и хныкающими дезертирами пролетарской революции». Только затем кандидат в члены ПБ перешёл к тому, что и являлось камнем преткновения практически для всех. Повторил слова Троцкого, утверждавшего: НЗП, мол, лучшая экономическая система по сравнению с военным коммунизмом. Но тут же добавил: «Мы видим все опасности и, трезво учитывая положение, уверенно и осторожно ведём рабочий класс, а за ним и крестьянство, по дорожкам и извилистым тропинкам к победе над новой буржуазией».
Ведя полемику с теми, кто не мог ему ответить, Бухарин постарался, как мог, защитить тех, кого в обоих подпольных документах характеризовали как полностью оторвавшихся от пролетариата, обуржуазившихся бюрократов. «Наши товарищи, — писал Бухарин, — переутомлённые, работающие по восемнадцать часов в сутки исполкомщики, ответственные работники отнюдь не “новая буржуазия”».
Наконец, затронул он и самый болезненный вопрос. Ту проблему, которая крылась за любыми предложениями о политических реформах, будь по Ленину, Осинскому или Красину. Оправдывал монополию РКП на власть тем, что в ней «партия видит гарантию существования пролетарской диктатуры». Ну, а «сохранение и упрочение партийного руководства над советским аппаратом» служит надёжным препятствием разлагающему влиянию НЭПа{79}.
Подвели своеобразный, односторонний итог предсъездовской дискуссии Зиновьев, Каменев и Троцкий. Первый — дважды. Сначала второй частью своей статьи «Наши задачи», опубликованной ещё 5 марта, задолго до того, как начали высказываться желающие. В императивном тоне вещал: «Партия не может и не хочет заменить государственные и хозяйственные органы. Она придаёт величайшее значение строгому разделению труда». И тут же, пренебрегая элементарной логикой, опроверг себя. «Но руководить, — указал Зиновьев, — государственными и хозяйственными органами она должна во что бы то ни стало».
А 28 марта в очередной статье «Государство и партия» настойчиво повторил то же самое; «Мы вошли в хозяйственный период революций. В этот период партийное руководство хозяйственным и общегосударственным аппаратом ещё более необходимо и, главное, более осуществимо, чем в первый период революции».
Каменев высказал собственное видение проблем, стоящих перед страной и партией 31 марта, на 7-й Московской губернской конференции РКП. «Мировая революция задержалась, — для начала объяснил он суть положения. — Непосредственно опираться на победу мировой революции диктатура пролетариата в России не может. Вероятно, не сможет ещё несколько лет. Тогда как будто подсказывается естественный ответ — диктатура пролетариата имеет своей основой преобладающую роль в стране крупной индустрии». Не став далее интриговать слушателей, поспешно отверг подобную мысль. «Правильный ответ, — подсказал Каменев, — на этот вопрос нужно искать в преобладании крупной промышленности во взаимоотношениях между пролетариатом и крестьянством». И почему-то подтвердил высказанное словами Ленина -«только путём маленьких сбережений, путём долгой кропотливой работы по сбережению мы сможем дать основу для развития нашей крупной машинной индустрии».