Обрушившись на Сталина, писал Троцкий всё о том же, что единожды высказал в личном письме от 6 марта. О наибольшей по сравнению с национальным уклоном опасности русского великодержавного шовинизма. При этом забыв о том, что является марксистом, противопоставлял русский пролетариат и крестьянство национальных окраин.
«Мы стоим, — угрожал Троцкий, — ещё перед известным обострением национальной чувствительности и даже национальной мнительности у тех народностей, которые раньше угнетались (разумеется, русскими. — Ю.Ж.) и которые, конечно, требуют и вправе требовать от революции, чтобы она обеспечила их от каких бы то ни было рецидивов национального неравенства в будущем. На этой почве вполне возможно проникновение или усиление националистических тенденций преимущественно оборонительно-националистических даже в среде коммунистов малых наций. Но такие явления, по общему правилу, имеют не самостоятельный, а отражённый характер»{83}.
Зачем же Троцкому потребовалось публиковать эту статью? Неужели он не мог подождать выступления Сталина на съезде и тогда уже высказать всё то, что накипело у него на душе — такого же представителя малой нации окраин — евреев, как и взятых им под защиту украинцев и армян, белорусов и грузин? Пока можно предложить только одно объяснение. Поступил так Лев Давидович для того, чтобы не дать Сталину ни малейшей возможности в последний момент вернуться к изначальной оценке национального уклона как наиболее опасного. Такую угрозу, похоже, подтверждало и принятое ПБ всего через день, 22 марта, решение о выводе Сталина из состава РВСР и замене его там никем иным, как уже проявившим себя как выразителем национального уклона Фрунзе{84}.
Кроме того, нельзя исключить и предположения, что в интересах Троцкого было ещё и желание спровоцировать своей статьёй выступление кого-нибудь из представителей национальных республик. И действительно, вскоре появились отклики — В. Квирикели и Н. Цивцивадзе, членов ЦК компарти Грузии. Снова поднявших вопрос о необходимости вхождения их республики в СССР непосредственно, а не через Закавказскую Федерацию.
Квирикели писал: «Вопросы государственного управления и устроения настолько важные и сложные вопросы, что всякое скоропалительное решение их без должной оценки и детальной разработки может породить в будущем большую путаницу, анархию и произвол как в деле устроения, так и в деле управления страной».
Объяснял же свой столь пессимистический взгляд на уже решённую задачу творимой явной несправедливостью. РСФСР входит в СССР со своими автономными республиками, а ЗСФСР — с независимыми. Повторил мысли Троцкого: «Чего они, националисты, требуют? Только лишь одного — уничтожения этих противоречивых принципов». Подчёркивал -даже если закавказские независимые и российские автономные республики войдут в Советский Союз самостоятельно, «будем иметь республику Россия, а не русскую республику», так как в РСФСР останутся автономные национальные области. Добавлял — «требование разобщённого существования по федерациям является на самом деле реакционным планом в сравнении с тем объединением, которого добиваются отдельные республики»{85}.
Того же не менее настойчиво требовал и Цивцивадзе. Только он смог ссылаться как на статью Троцкого, так и на уже опубликованные, тщательно выверенные в соответствии с жёсткими «пожеланиями» наркомвоенмора тезисы Сталина. Благодаря этому, как бы исходя именно из их позиций и выступал против Закавказской Федерации требуя прямого вхождения Грузии в СССР{86}.
Обе статьи появились в «Правде» после того, как ПБ пошло на уступку Тифлису в одном из самых принципиальных вопросов. Решением от 1 марта разрешило Грузии не только сохранить свою Красную армию, единственную в Советском Союзе национальную, но и увеличить её численность до пяти тысяч человек. Создать полноценные стрелковую дивизию, кавалерийский полк, школу командного состава и военно-морское училище{87}.
Писались и публиковались эти статьи после того, как по предложению Каменева и Куйбышева, присутствовавших на 2-м съезде компартии Грузии, ПБ санкционировало отзыв в Россию не четырёх фрондёров, а только Мдивани и Гегечкори, представлявших враждебные фракции, разрешило баллотироваться в состав ЦК КПГ раскольникам Махарадзе и Цинцадзе. Правда, как бы попутно ПБ пятью голосами против двух отвергло предложение Троцкого отозвать с Кавказа Орджоникидзе{88}.