А вечером следующего дня чаши весов настроений делегатов вполне могли заколебаться вновь. После выступления Преображенского. Мягко, но решительно высказавшегося против отдельных положений доклада Зиновьева.
«В той же части, — корректно выразился Преображенский, — где он касался хозяйства и анализа новой экономической политики, его нельзя признать удовлетворительным. Я думаю, что вы и сами это почувствовали. Мы, товарищи, все читали брошюру товарища Ленина о продналоге… Но с тех пор, как писалась эта брошюра, прошло два года. За эти два года река жизни текла вперёд, и за это время произошло много нового в нашей экономике. Много такого нового, что завтра отразится в нашей политике».
Далее последовало развитие такого взгляда: «Мы не имеем ни одной принципиальной резолюции по вопросу о НЭПе, которая касалась бы вопроса о переходе от капитализма к социализму в такой крестьянской стране, как Россия». «Я вносил в ЦК, — пояснял Преображенский причину своего выступления, — за три месяца до съезда предложение назначить специальную комиссию к настоящему съезду и подработать этот вопрос. Это предложение, к сожалению, не было принято ЦК. Мы не имеем ни одной принципиальной резолюции, которая освещала бы этот вопрос».
Исходя из такого положения в области теории, логично перешёл к «отношению партии к хозяйственным органам». Для начала сформулировал дилемму: что лучше — предложения профессионала Красина или дилетантские суждения Зиновьева. Сам же и сделал выбор, вызвавший аплодисменты в зале. «Я, — сказал он, — ни минуты не колеблясь, предпочту не особенно компетентное вмешательство товарища Зиновьева в хозяйственные вопросы и буду против того, чтобы товарищ Красин подвергал нас опасности».
Чем же привлекла Преображенского, думающего о будущем, политика Зиновьева, оставшаяся в двухлетнем прошлом? Только тем, что «политические вопросы в основном, я считаю, решались и будут решаться ЦК правильно». Подсластив горькую пилюлю, Преображенский продолжил: «Нельзя ли нам так устроиться, чтобы по части хозяйственного руководства дело обстояло несколько благополучнее, чем теперь? Сказать, что теперь дело обстоит прекрасно, я по совести не могу. При всём желании политически поддержать товарища Зиновьева в основном, в этом вопросе, где дело касается компетентного или некомпетентного вмешательства.., я этого сделать не могу».
И пояснил причины расхождения двумя опасностями, которыми угрожает НЭП, но о которых Зиновьев не обмолвился. Первая, по мнению Преображенского, заключалась в построении государственного хозяйства «на базе буржуазного производства, которое по размерам своей продукции в пять раз превосходит государственное хозяйство». А вторая — «наше хозяйство вынуждено конкурировать с частным хозяйством и считаться с законами этой конкуренции».
К каким же выводам привёл Преображенского учёт таких опасностей? Да, в общем, ни к каким. Предложил он съезду только то, о чём уже писал, правда, на этот раз более пространно. «Для того, разъяснял он, — чтобы не усиливать антипартийных тенденций среди хозяйственников и не упускать из своих рук постепенно руководство хозяйством, ЦК должен пойти навстречу, чтобы по важным вопросам, требующим знания, решали или голосовали люди понимающие… Необходимо при ЦК организовать целый ряд постоянных комиссий»{102}.
Завершая дискуссию, подводя её итоги, выступил Каменев. Признал: ожидал обвинений в некомпетентности Политбюро со стороны Красина. Без анализа, разбора просто отверг все предложения и Красина, и Осинского, и Лутовинова, и, не называя по фамилии, Преображенского. Почему? «Да потому, что в этом Политбюро сосредоточен в данный момент, на данный период времени политический мандат рабочего класса». Ещё добавил откровенно схоластическое — «Красин одно забыл. Всё на производство, говорит он. Однако он ошибается, не умея вложить в этот лозунг классового содержания… Тот, кто требует разделения функций советского аппарата и партии, хочет нам навязать такое же разделение властей, какое есть в других (капиталистических. — Ю.Ж.) государствах». Вот и вся мотивировка.