— Я еще об этом не думала.
Эллиот кивнул и поднялся с кресла.
— Хорошо, Нэнси. Но это твоя игра. Пусть это будет предельно ясно. Если она перейдет границы, обуздаешь ее ты. Если она разрушит и спалит…
— У меня будут проблемы, — прищелкнула Нэнси.
Я. Разрушу и спалю?
Снаружи раздавался рокот голосов.
Телевизор переключился на кадры из прямого эфира. Толпа репортеров, пасмурное небо, дом с сайдингом, вчерашний огромный телохранитель и справа от него сенатор, прокладывающий себе путь к моей парадной двери.
• • •
Небо потяжелело, угрожая низвергнуть дождь в любой момент. Я настороженно оглядела костюм сенатора, надеясь, что он не из какого-нибудь там редкого материала, расползающегося от капли дождя.
Он натянуто взглянул на двор, решив наконец-то пристроиться на пластиковую горку детской площадки. Я стояла, вцепившись в цепи качелей и собираясь с духом.
У меня имелась теория, сложившаяся за одуряющую вечность, что сенатор и его советники только что лично потрепались за закрытыми дверями телевизионной.
Он велит тебе отрицать. Он объяснит, что не может больше с тобой видеться. Это год выборов. Я разрушу его жизнь. И я его не осуждаю.
Он набрал побольше воздуха и начал:
— Ты нужна мне на моей стороне, Кейт. — Он улыбнулся, прижал ладони друг к другу и вытянул их вверх. Попрактиковался.
Я кивнула.
— Разумеется.
Тут он добавит «после выборов» или что он там собирается сказать. Держи рот на замке и крепись. Не. Плакать.
Я наблюдала за ним, стараясь впитать в себя детали пока могла: его густые волосы цвета соль и перец на фоне моих каштановых и манеру вертеть пальцами во время разговора.
— Ну, прочь кота из мешка, как красноречиво выражается Эллиот.
Он боролся с собой, часто моргая, а от улыбки щеки его застыли в одном положении. Меня по макушке ударила капля дождя.
— Мы… моя… — Он начал снова: — Семнадцать лет назад мы с твоей мамой совершили ошибку.
Меня поддерживали цепи качели.
Началось. Знаю, некрасиво, но… не плачь.
— Нет, Кейт, я… — Он поднялся на ноги, спотыкаясь о низ горки.
— Я пытаюсь сказать, что это не было ошибкой. Не всё из этого. То есть я хочу сказать — здесь же ты!
— В самом деле. — Глупый ответ, но только его я и могла выдать.
Его лицо прочертил отблеск приятного изумления, но ненадолго. Он вздрогнул от дождя и посмотрел на часы.
— С твоего позволения, у меня дело. Я хочу твоего приезда в Мэриленд в мой дом за пределами колумбийского округа. Буду рад познакомить с Мег. Грейс и Гейбом.
Карусель начала вращаться.
— Сегодня мне нужно уехать — прояснить близнецам ситуацию. Они знают немного, но если ты сможешь приехать завтра, думаю, все будет хорошо. Это будет… будет правильно.
Выглядел он так, будто пытался себя убедить. Глаза его смотрели мимо меня, изучая некий умственный горизонт.
— Оставляю решать тебе. — Он оттолкнулся от игровой площадки и побрел прочь.
— Ты рад? — мои руки крепко вцепились в цепи.
Он обернулся, смутившись моего вопроса. Он был важным, поэтому я повторила его громче.
— Ты рад узнать обо мне? Это хорошая новость?
Знаю, на моем лице было написано отчаяние, но стереть его я не могла.
Он улыбнулся. Улыбка приподняла уголки его губ, а потом сползла с лица, когда он уставился на свои ботинки.
— Хорошая. Конечно же. — Разговаривал он, словно отыскивал слова в мешке с котом. — Но… трудно принимать такие новости.
Вдруг я увидела его. Выглядел он опустошенным и грустным, но только на секундочку посмотрел на меня с надеждой. Но затем улыбка вернулась, будто он в формате 2D был у меня в телевизоре, произнося: «Новый день Америки!»
Я знала эту улыбку не только по предвыборной рекламе. Это была моя шаблонная улыбка. Та, что я применяла все время.
— Не торопись, — сказал он.
Как только он зашел в дом, я села на качели, не воспринимая морось. Ощущение одиночества было приятное и странное, как тогда, в детстве, когда я лежала в кровати, пока гости на мамином ужине звенели бокалами и заходились смехом. Я никого не видела, но слышала их отовсюду. Все они здесь из-за меня. И моего отца.
Он был моим отцом. Мне не нужно зеркало или тест ДНК на подтверждение. Его манера двигаться была знакомой мне по жизни, а не из телевизора. Сейчас я чувствовала себя идиоткой, не признав его в новостях и не кликнув на паузу со словами: «Погодите минутку — это же он!»
И если он мой отец, значит, у меня есть целая семья, о которой я и не подозревала. Сидя на качелях, я ощутила тот же укол тоски, который испытала, щелкнув по фотографии близнецов.