Принцесса оскалилась, тонкие черные губы разошлись, показывая частокол зубов, которым позавидовала бы и белая акула, впиваясь в кору дерева острыми когтями, и устраиваясь поудобнее.
Такое поведение в ЕЕ лесу Мортишей не воспринималось органически. Здесь она – царь, бог и высшая инстанция. А не какое-то четвероногое… передвинувшись еще на пару сантиметров, она замерла, готовясь к атаке.
…Лорсы были вкусными. Сочный шашлык, с пылу, с жару, истекающий паром и ароматнейшим соком…
…Интересно, а какой будет вкус у этой животины?
Вкус оказался неплохим. Картошка, жаренная на сале. Вкусно, немного жирновато… пошло на «ура!». Немного не хватало перчика и салата из помидор с луком, но это можно было пережить.
Сыто щуря глазки, Мортиша слегка пнула ногой высушенный до состояния облезлого чучела труп острохвоста, и задумалась. Поразмыслить было о чем. Было, как говорится, вкусно, но мало. Хотелось еще. И не один раз. И в этом крылась проблема. Не настолько уж было плотным волшебное население леса, чтобы откормить ее до нужных габаритов.
Рано или поздно, но, скорее, рано, она съест последнего обитателя, и что тогда делать? На экологию, рухнувшую в отдельно взятом ареале, ей было плевать. Но все ее хозяйское нутро резко возражало против исчерпания полезных ресурсов. Ресурсы должны восполняться. Ведь ей нужно будет кушать еще очень долго, а не только несколько лет!
И что тогда делать? Вот то-то и оно…
Так ничего и не придумав, Мортиша вздохнула, схватила труп за хвост и, хорошенько размахнувшись, отправила его в полет в ближайшие кусты. Оттуда тут же кто-то ломанулся в противоположную сторону, видимо, прилетевший на голову подарочек не понравился.
Хмыкнув, принцесса пожала костлявыми плечами и неторопливо отправилась домой. Пора вновь посетить салон красоты. Вдруг в голову что-то путное придет?
Путное так и не пришло. Совершенно. Дни шли за днями, неторопливые, однообразные. Мортиша осваивала трудное искусство артефакторики, изучала язык, вспоминала различные эпизоды своей жизни, строила утопические планы, потихоньку подъедала обитателей леса.
Жаркое, душное лето потихоньку сменилось более прохладным периодом, наверное, осенью… или зимой. Понять что-то в этом климате было невозможно.
Сумасшедшая жара, от которой горела трава и скукоживались листья, сменялась немного более прохладным периодом. Затем следовал сезон дождей…
Три месяца ливней. Утром дождь – вечером моросит. Ночью моросит – утром ливень. Вечером ливень – все остальное время суток капает.
Влажный, душный, обволакивающий удушливым, тяжелым облаком воздух… капли влаги, стекающие с тела… размокшая до состояния жижи земля троп, поляны, превратившиеся в болота, ручьи, разлившиеся реками…
– Да-а-а… редкая птица долетит до середины Днепра!
Как следует пнув ногой сухую тушку попугая, Мортиша с интересом следила глазами за ее полетом через бурный ручей. Мутная вода, несущая веточки, всяческий лесной мусор, насекомых… тушка почти долетела до противоположного берега, но, видимо, бензин кончился, и она рухнула в ручей, подняв фонтан брызг.
Сухое тельце закружило, и медленно повлекло куда-то вдаль. Так и представлялось, как несчастное пернатое доплывет до более крупной реки, потом до еще одной, а там, глядишь, и море… или океан. То-то акулы удивятся! Этот сухофрукт они долго из зубов выковыривать будут.
Год пролетел… незаметно. Мортиша все больше и больше превращалась в артефактора-энтузиаста, осваивая науку. Она штудировала талмуд, училась писать на всех трех языках, часами занимаясь прописями, ведь принцесса не может карябать бумагу, как курица лапой!
Почерк сразу выдаст, что знания у нее отрывочные, а на учителя чистописания родители или опекуны пожмотились. Вроде мелочь, но пятно на репутации есть… маленькое, но ведь с этого все и начинается, ведь так?
Так что принцесса вооружилась выточенным из веточки стилом, сухими листьями, чернилами, и принялась упражняться. Как выяснилось, чистописание у нее было как у Винни-Пуха. То есть, хромающее. Оно хорошее, да, но хромает. Причем, на обе ноги. И постоянно.
Мортишу это не устраивало категорически. Так что, весь этот год она терпеливо просиживала вечера в склепе, изводя «бумагу» и чернила в не поддающихся учету количествах. Хорошо, что заранее запаслась!
Постепенно ее писанина перешла из категории «корявости» в категорию «можно понять, что здесь накалякано», ну а там уже и до каллиграфии было рукой подать. Все-таки, моторика и способность запоминать движения у нежити обстоят гораздо лучше, чем у живых.