Затем Ромуальд увидел во сне Кларимонду, которая приподняла свою могильную плиту, чтобы прийти к нему и безумными ласками заставить любить ее так же, как он любил своего Бога. Священник днем, властелин ночью; проникнутый гордыней игрок, безумно влюбленный в призрак Кларимонды, он позволяет ей выкачивать у него кровь, чтобы поддерживать иллюзорное и непрочное существование: «Однажды утром я сидел у ее постели и завтракал за маленьким столиком, потому что не хотел ни на мгновение с ней расстаться. Я нечаянно и довольно глубоко порезал палец фруктовым ножиком. Тотчас показалась кровь, несколько пурпурных капель брызнули на Кларимонду. Ее глаза засветились, на лице появилось незнакомое мне выражение дикой и свирепой ярости. Она проворно, с ловкостью животного, словно кошка или обезьяна, соскочила с постели и, бросившись ко мне, принялась с непередаваемым сладострастием высасывать ранку. Она потягивала кровь мелкими глотками, медленно и прилежно, подобно тому, как истинный ценитель смакует херес или сиракузское вино. Она полуприкрыла веки, и зрачки ее зеленых глаз из круглых сделались продолговатыми. Время от времени она прерывалась, чтобы поцеловать мне руку, потом снова прижимала губы к краям раны, выдавливая еще несколько алых капель. Когда она увидела, что кровь больше не идет, она встала, с влажными блестящими глазами, румяная, словно майская заря, с посвежевшим лицом, теплыми мягкими руками, словом, прекрасная, как никогда, и совершенно здоровая.
«Я не умру! Я не умру! - повторяла она, повиснув у меня на шее и обезумев от радости. -Я еще долго смогу тебя любить. Моя жизнь заключена в твоей, и все, что у меня есть, дал мне ты. Несколько капель твоей бесценной и благородной крови, которая для меня дороже и лучше всех эликсиров на свете, вернули мне жизнь». Наконец, старик священник, сжалившись над Ромуальдом, повел его на кладбище, где лежал проклятый прах Кларимонды, которую он не мог забыть несмотря ни на что.
Современный вампир - является ли это признаком эпохи материализма? - намного ближе к реальности и не стремится соединять любовную судорогу с питающим укусом. Просвещенный печальным примером подражателей Дракулы и Кар-миллы, которых любовное увлечение привело на костер, он стал осторожнеее и
довольствуется погоней за кровавой пищей. Так, герцогине Ополченской, богатейшей даме-вампирше, изображенной Жаном Ре («Кладбищенский сторож»), совершенно безразлична внешность сторожей, которых она нанимает охранять свой мавзолей. Ее интересует только их здоровье и количество плазмы, которое она сможет получать от них, перед тем усыпив их при помощи наркотика. В том же роде вампиры Поля Феваля, Горча и его сербская семья («Записки неизвестного» Алексея Толстого),
На самом деле рассказ называется «Семья вурдалака. Неизданный отрывок из записок неизвестного». — Прим. пер.
точно так же, как «Вампир» Жана Мистлера и «Чупа-дор» Клода Сеньоля.
Значит, вампиры по-прежнему «живы», пусть и вдали от замков с привидениями, рвов, заполненных гнилой водой, средневековых подвалов с летучими мышами. Похоже, газ, электричество, расщепление атома так же мало их смущают, как солнечные лучи. В данном случае надо признать, что литература приложила куда больше искреннего старания, чем кино, стремясь обновить сказочные декорации и атмосферу. Полумрак проклятых усадеб, зловещие аллеи заброшенных кладбищ, кишащие ларвами подвалы, громы и молнии остаются главнейшими элементами фильмов ужасов. Зритель заранее знает, на что настраиваться; с самого начала догадывается, что произойдет дальше. Современные писатели, в частности Лоуренс Даррел в «Балтазаре», попытались порвать с этим чересчур условным стилем. Наконец, кое-кто, дав волю воображению, выдумал мир, населенный вампирами, со своей полицией, своими нравами и обычаями. Так, Поль Феваль сочинил огромный и зловещий некрополь-спрут, «Город-вампир», достойный кисти Моро и Вирца: