Меня догнал мой отец.
— Куда ты пошел? — спросил он. — Ты должен оставаться на месте и увидеть все своими глазами, если хочешь стать приобщенным к нашему делу. Ты меня понял?
— Сейчас вернусь, — ответил я. — Я только немного пройдусь, подышу — мне что-то нездоровится.
— Ты просто малодушный! — упрекнул меня отец. — Немедленно возвращайся! Я намерен совсем скоро покончить с ними.
Пройдя еще несколько шагов, я все же пришел в себя, вернулся и сел на свое прежнее место. Я не мог теперь отвести своего взора от старика и его сына и буквально таращился на них, как кролик, завороженный коброй. Удивительно, что они не заметили, не придали этому никакого значения и, слава Богу, не спросили, почему я так на них смотрю. Старик продолжал неторопливо рассказывать об известных ему намерениях его хозяина, владыки Нагпура, заключить какой-то договор с англичанами, направленный против других раджей, и осуждал его за это. Найдя в нашем лице благодарных слушателей, он был готов говорить до бесконечности, но тут наконец-то мой отец подал сигнал к нападению, крикнув: «Подайте табак!». В мгновение ока старый тхаг захлестнул румаль вокруг шеи мутсадди, а другой набросился на сына. Оба несчастных оказались на земле и забились и отчаянной агонии, пытаясь освободиться. Все это произошло почти в полной тишине, не считая хрипа, который издали жертвы. Тхаги-душители ослабили свою хватку и оставили тела лежать на земле — через минуту могильщики забрали их и унесли в темноту.
— Теперь покончим с остальными! — приказал мой отец. — Дружно нападите на слуг и не дайте никому из них уйти.
Несколько наших человек ринулись к месту, выбранному мутсадди для своего ночлега, и после ожесточенной, но безмолвной схватки покончили с погонщиком волов и другими слугами мутсадди, а затем и с женщинами.
— Пойдем! — сказал отец и, взяв меня за руку, повел, а вернее, потащил меня за собой. — Ты должен посмотреть, как сейчас от них избавятся.
Еле переставляя ноги, я последовал за ним на дальний край нашего лагеря, где был небольшой овраг. На его дне уже была выкопана яма, рядом с которой лежала груда скрюченных, раздетых тел — мутсадди с сыном, обе его жены, погонщик волов и двое других слуг, старая женщина и еще один слуга.
— Они все здесь? — спросил отец.
— Да, господин! — ответил один из могильщиков.
— Тогда в яму их! — скомандовал отец.
Я не стал смотреть, а тихо и незаметно ускользнул с этого места. Отойдя в сторону, я со стоном опустился на землю. Мое воображение рисовало мне одну и ту же картину: сын мутсадди, неотрывно и с упреком смотрящий на меня, его старик отец, беззаботно рассказывающий очередную историю, старый тхаг, многозначительно поигрывающий своим платком, мой отец, согласно кивающий головой в знак одобрения услышанного… Все это было так ужасно! Стоило только мне закрыть глаза, как эта сцена вновь и вновь вставала перед моим мысленным взором. Я никак не мог заснуть и просидел бы так всю ночь, но тут начался дождь, который загнал меня в палатку. Я устроился рядом с отцом, который мирно спал, и вскоре сам, вопреки чаянию, заснул крепко и глубоко, без всяких сновидений.
Наступило утро. Отец разбудил меня, и мы приступили к молитве, однако думал я не о Боге, а о несчастном старике и его сыне.
Сразу же после молитвы были оседланы кони, и мы немедленно отправились в путь, стараясь отойти как можно дальше в сторону от Ганешпура, с тем, чтобы на нас не пало подозрение в исчезновении мутсадди, будь оно обнаружено.
Когда мы наконец расположились на привал, отец дал одному из тхагов рупию и велел ему купить в ближайшем городишке гур. Я спросил отца, зачем ему понадобился гур, раз у нас есть обычный, очищенный сахар, и тот охотно пояснил мне.
— Мы обязаны совершить обряд подношения даров, называемый тупани, — сказал он. Он совершенно необходим и должен быть совершен по наказу Кали после каждого дела, вроде того, что ты видел вчера вечером.
Наш человек вернулся вскоре, принеся с собой купленный гур. Бадринатх воссел на землю, обратив свой взор на запад, и все мы сели рядом с ним. Мой отец сделал маленькую ямку в земле рядом с ковром, на котором сидел Бадринатх, и положил на ковер священный заступ, груду сахара и серебряную монету. Затем отец положил в ямку немного сахара и, воздев руки к небу, воскликну: «О, великая и могучая богиня! О, наша защитница и покровительница! Мы молим тебя принять наш скромный дар и наградить нас за усердие к тебе!».