– Коел, поживей.
«Не гляди», – в уме приказала Коел шкиперу, понимая всю тщетность невысказанных желаний. На это мужики готовы пялиться часами.
– Коел, пройдись туда-сюда.
– Не впечатляет, – неприязненно бросил шкипер. – Мне важней узнать, не угробит ли она мой космолёт. На какие судовые классы у тебя права навигационного обеспечения?
– От D до G. – Коел повернулась к нему боком, обхватив себя руками.
– Какой разряд дальности полётов?
– Третий, межсистемный.
– Так господин тебя не видит. Повернись лицом, подними руки.
– Когда истёк срок подтверждения квалификации?
– Два... два года назад. – Голос с усилием прорывался сквозь гортань. Когда же всё кончится?
– Даже учитывая понятное волнение мисс Коел и особую обстановку нашей встречи, – отмерял слова шкипер «НИКЕЛЬ», – я не могу дать за неё больше трёх мириадов. Вы должны понять: мне потребуется время, чтобы определить её возможности, а время – это деньги. Без проверки я её за штурманский пульт не посажу.
Pax даже рычать не смог – настолько нагло Эксперт снизил цену.
– Можно достичь согласования цены, оптимизировать её, – вмешался маклер. – Хозяин «устройством» доволен...
– Тогда почему продаёт?
– Финансовые затруднения! Неблагоприятная коньюнктура! – горестно взмахнул лапками агент.
– Ты так и будешь стоять? – чуть скосился Форт. Вздумай он мериться с Коел, кому более стыдно, – победил бы в этом раунде.
– Я могу одеться? – Она тотчас потянулась к лежащим на полу белью и платью. Отвернувшись, шкипер небрежно сделал ньягонский жест согласия.
– Скажем, сойтись на семи с четвертью мириадах. – Маклер бился за свою долю от сделки.
– Неподходяще. Максимум пять без четверти.
– RRR, RRR!!
– Тогда шесть с четвертью.
– Ммм... это ближе к истине, но всё-таки...
Коел поспешила влезть в одежду и всунуть ноги в туфли.. Агенту она желала подцепить фэл и сдохнуть в кошмарном бреду. Зачем он издевался, унижал, если клиенту вовсе не был нужен показ её прелестей?! «НИКЕЛЬ» и консультант в коричневом едва уделили ей по два равнодушных беглых взгляда.
– Итак, мы нашли взаимно приемлемый вариант. – Маклер торжественно развёл руками. – Купчую можем оформить сейчас же. Как будете платить?
Под жилетом оказалась и сейф-сумка. Шкипер чиркнул по моноблоку кодовым ключом – литая твердь разошлась, открыв жёлтую, денежного цвета мякоть обивки и дремлющие пачки купюр.
– Цена – пять мириадов. Комиссионные – полторы шестнадцатых, премия маклера – четверть шестнадцатой, отчисление в общак – одна восьмая, налог с продаж – одна шестнадцатая...
С горькой гордость Коел узнала, что выросла в цене. В год захвата за неё давали вдвое меньше.
– Теперь она ваша! Владейте с пользой... и удовольствием. – Маклер подмигнул по-эйджински.
– Как я должна к вам обращаться? – с осторожностью поинтересовалась Коел у шкипера.
– Пока хватит «мистера Кермака». – Он как был, так и остался каменным. – Это твои вещи?
– Да. Могу ли я сменить одежду? это быстро, я вас не задержу.
– Обязательно. Только ньягонец мог так подобрать причёску к платью.
Верно – имея волосы длиной в неполных два сантиметра, парикмахерским искусством ньягошки не блистали.
Что ждёт впереди? Полная неизвестность.
Вскоре по выходе из конторы шкипер и консультант расстались без единого слова, пожав на прощание руки. Коел – уже в комбезе, кофте и разношенных спорт-ботах – осталась наедине с мистером Кермаком.
Нельзя откладывать выяснение вопроса «Кто есть кто?». Поскольку будущего всё равно не избежать, надо модифицировать его под себя. Ведь рано или поздно грянет час, когда груз, заработок и сама шкура капитана будут зависеть от настроения штурмана, – и капитан должен это усвоить! заодно узнаем рамки дозволенного.
– Мистер Кермак, разрешите спросить?
– Спрашивай, – буркнул он, глядя перед собой. Недурное начало. У ньягонцев рабы не начинают разговор. Коел поудобней разместила на плече лямку вещмешка.
– Какое у вас судно?
– У меня нет судна.
– А экипаж – уже укомплектован?
– У меня нет экипажа. Одна ты.
– О-о... значит, вы работаете на хозяина? – Ответы Никеля привели Коел в замешательство. Почему его звали шкипером, если он без судна? польстить хотели, что ли? но такая лесть похожа на издёвку – а он и веком не шевельнул.
Вблизи, спокойными глазами, Никель отнюдь не походил на тех молодцов с капитанскими дипломами, каких можно встретить в космопортах. На искателях вакансий, даже при большом внешнем лоске, нетрудно найти следы дешёвых – из-за хронического безденежья – излишеств. Этот был свеж и гладок...
...словно вышел из витрины.
Крайне редкие морщинки на его холодноватом лице выглядели посторонними, словно их провели по коже ультратонким карболитовым резцом.
– И хозяина у меня нет. Ты ела сегодня?.. На, пойди, купи себе чего-нибудь.
«Он настолько нелюдимый, что ему и говорить невмоготу? – недоумевала Коел, набивая сумку консервами и пачками галет. – И мне надо расстраиваться из-за этого?.. Капитан, живущий строго по уставу, – совсем неплохо. Подождём, пока он наберёт остальных. Насчёт должности старпома – видно будет, но не мешает выглядеть вольняшкой, и встречать всех новеньких по-сержантски. „Сэр, доверьтесь мне. Я вымуштрую этих обезьян и внушу им, что такое судовой рабочий. Это – каторжник, сэр!" Надо, Коел. Надо мало-помалу расширить свои полномочия».
– Сэр, я позволила себе купить пакетик чая.
«Или – или! или в ухо, или согласится. Будем считать это тестом на жадность. Чай, даже этот поддельный, – не дешёвый».
– Не пью.
«Ну хоть за перерасход не выругал».
Форт вспомнил, чем ещё был знаменателен 6242 год. Когда он уже служил в туанском космофлоте по приговору имперского суда, а Коел изучала основы покорности с помощью электрохлыста, федеральный конгресс дожал эриданское Сословное Собрание, и Эридан отменил рабство... которое заблаговременно откочевало в Аламбук, где могло спокойно процветать веками.
«Чем с пеной у рта орать „Права человека! права человека!" и устраивать всегалактическое шоу с разбиванием цепей, лучше бы переписали по уму кодекс законов о труде, а то он напоминает Эридан до реформы. А сюда высадить пяток бригад Звёздной Пехоты; здесь она нужней, чем на парадах. Или сэйсидов – с партизанами в Сэнтрал-Сити без них справимся; пусть они тут с настоящим врагом познакомятся – горожан-то гонять легко, а как вам покажется двуногое вооружённое зверьё?.. Да, я по натуре интервент. По-моему, это законно – где наших воспитывают хлыстом, туда должен обрушиться кулак державы».
– Покажи покупки. Чек сохранила?.. ах, не дают? Жди меня тут.
Из лавки послышались громкие голоса, ньягонский крик, что-то лопнуло, громыхнуло. Никель вышел, сказав в лавку на прощание;
– Зови ножей, ежей, ужей – кого хочешь. Тогда ты при них съешь ту банку, которую я сохранил на память. Если выживешь – иск вчиню за попытку отравления дорогостоящей рабыни. Кстати, я веду дела с Неминучими Ножами, так что раскинь умом, кого они осудят.
Лавочник догнал Никеля с Коел и, долго кланяясь на ходу, просил взять возмещение за причинённое неудобство. Коел сочла за благо промолчать и молчала до номера в отеле.
Сразу видно – тут живёт мужчина. Вещи сметены в один угол (вроде уборку сделал) и накрыты ньягонской постелью (вроде спрятал). Пустынное жилище нагоняло щемящую тоску и чувство напрасности жизни.
Переступив порог, Коел вмиг потеряла представление о том, зачем её купили. Какой экипаж, какой старпом? На что человеку, проживающему в голом номере, навигатор стоимостью в восемь с половиной тысяч бассов с учётом налогов?
Вокруг Коел начала завиваться пустота, даже в ушах гул послышался. Неожиданно ясно возникла мысль: освобождением даже не пахнет, а что будет – знает одна чернота, живущая в кладезе.
Стоило вспомнить зал и зев колодца, как сердце заколотилось и во рту появился вяжущий вкус страха. А сзади стоял безмолвный Никель Кермак.