– Ты их убил, ты! убил и обезглавил! И Шуламангу, и Лу Дархана!
– Ну да, всех я убил. Давай, вали на меня – и Буфина...
– И Буфина!
– И Зенона...
– Не надо, не бери себе лишнего, – почти дружески сказал Дука. – Зенона я убил.
– Сам? – Форт наградил его скептическим взглядом.
– Зачем? забойщика послал.
– А приказал ему – я, – закончил Папа. – Разве ты этим делом занимался? не полиция?
– Я слышал о деле случайно. – Форт вернулся в позу лотоса. – Полиция не разобралась с мотивами.
– Куда им с грыжей! они дальше носа не видят. Предложили этому оленю поработать на меня; я бы выкупил его кораблик. Но представляешь, дурень полез в амбицию – дескать, он честный.
– Ага! – хохотнул Дука. – Честный контрабандист, новинка на рынке! Чтоб случайно моего недоросля не раскрыл, пришлось убрать... Нет глупоты хуже честности! Честным надо быть только со своими, как я с Папой.
Едва Форт пообещал себе донести эту историю до ушей Раха и устыдить напарника, как Папа продолжил:
– И Фортуната Кермака, альтийца, ты убил. Видишь, я сижу в своей норе, но всё знаю. Убил, чтоб под его личиной въехать сюда и легально получить прописку.
Форт не нашёл, чем и как возразить. Уже второй раз его обвиняли в убийстве самого себя! Лучше согласиться.
– Да, я придушил его полотенцем. Труп спустил в сточную систему.
Дверь раскрылась, скорым шагом вошёл разгорячённый Зурек.
– Добрая ночь, Папа! – заговорил он ещё на ходу. – Мотаси Маджух, Дука – привет! Pax здесь? отлично! и головы предъявлены! Он сознался?
– Я бы на его месте отпирался, а не откликался, – заметил Дука. – Добрая ночь, Зурек! Хотя в его положении это бы ничего не изменило.
– Папа, – Зурек встал у помоста, – я в курсе, что Дука пришёл за наградой. Отдай ему, что обещал, и пусть уматывает. И продай Раха мне, – сверкнул он очами на Форта. – За те же сорок, чтоб не говорили, что ты нажился на сыне. Я-то знаю, как с ним поступить!
– Зурек, одумайся, что ты несёшь? – попытался урезонить его Папа. – Я могу наградить за возвращение сынка, но продать его – бесчестие! Сойдёмся на том, что я твоих слов не слышал.
Подали плетёнку; по уровню родства Зурек сел на помосте.
– Хорошо, я скажу иначе. Этот монстр, – с вывертом кисти, как-то особенно гадко согнув пальцы, указал он на Форта, – убил троих со стороны твоей сестры, моей матери. Не миновать ему расплаты! Я хочу крови. Наболело, сил нет. Поступи как мудрец, Папа! Отрекись от него! Не нужен тебе такой сын, а мне – брат! Из-за него на нас одни беды неисчислимые сыплются! а сколько позора мы приняли!
– Не отрекусь, он мне сын, – набычился Мусултын.
– Отрекись! И дай мне позволение стрелять в твоих покоях! Я не сдержу сердца, здесь его и порешу!
«Вот это я понимаю, истинная братская любовь! – восхитился Форт. – А Папа крепок в заблуждениях, надо его поддержать, иначе пристрелят. То есть не пристрелят – но как мне одному отсюда выбраться?»
– Отрекись, отрекись! – настаивал Зурек, а следом и Маджух заладил:
– Отрекись, Папа; зачем тебе с сестрой ссориться?
– Не стану отрекаться.
– Может, уступишь? – вкрадчиво спросил Форт. – Наверное, не чужие люди просят.
– Ты-то куда встреваешь?! – рыкнул Папа. – Умолкни, отщепенец! Ишь, лёгкой смерти захотел!
– Взял бы и отрёкся. При свидетелях расторг бы со мной родственные отношения. А то представь, сколько придётся по счетам платить. За мной много числится битой посуды...
Зурек воззрился на Форта не испепеляюще, как можно было ожидать, а с удивлением и даже с некоторой толикой приязни.
– Гляди, Папа, и он тебе дело советует. Сознаёт, что ему надо умереть. Внутри-то он наш, три года с твоей руки кормился, а потом полковник и Унгела его спортили. Мучается он от этого, пойми, умереть хочет. Не мешай ему. Все «за», один ты упёрся!
– Думать буду, – изрёк Мусултын, уткнув кулак костяшками в доски помоста в знак решимости развязать сложный семейный конфликт.
– Преосвященный Бо Арангак настоятельно просит допустить его до Папы! – возгласил охранник у дверей.
– Ещё покупатель явился, – тихо проговорил Маджух.
– Нет, этот потребует даром отдать. – Мусултын знал жреческую породу и никаких иллюзий насчёт Бо Арангака не питал.
Pax кое-что рассказывал о чёрных жрецах. Разве можно пропустить такой случай и не поглядеть на одного из верховных служителей Зверя? Но Форт решил сохранить весь внешний гонор приговорённого, выждать, пока Бо Арангак подойдёт ближе к помосту и окажется в поле зрения. Бо Арангак не обманул его ожиданий.
Таинственное существо, насылавшее страх и проклятие на Эрке, оказалось низкорослым, тощеньким и бледным, цвета картофельного пюре. Башка и хрящеватые ушные раковины его были тщательно выбриты, похожая на замшу кожа скальпа слегка шевелилась, образуя морщинки и складочки. Нижнюю губу жрец втянул в рот, словно постоянно сосал её, а толстая верхняя двигалась вместе с широким ноздрястым носом. Одеждой этой мелкой образине служил чёрный куль, книзу расширявшийся колоколом.
Жрец производил впечатление говорящего кота породы «сфинкс», но никак не великого злодея, приносящего людей в жертву преисподней тьме. Чаще всего великие злодеи на поверку оказываются жалкими слабогрудыми мозгляками с непомерным властолюбием, перерастающим в ненасытную манию. В самом деле, обиженному на весь белый свет человеку, жизнь и сознание которого состоят из проблем с внешностью, перхотью, грибком на ступнях, гнилыми зубами, желудком, плоскостопием и врождённой недостаточностью половых желёз, остаётся либо податься в неудачники, либо стать фюрером.
Форт поискал в словаре корни последнего слова, откуда-то ворвавшегося в строй мыслей. «ФЮРЕР, – пояснил словарь, – от латинского furor – неистовство, беснование. Лидер, пользующийся восторженным одобрением своих сторонников. См. также ФУРИЯ».
За котом-фараоном тянулся шлейф из неслышно ступающих фигур, чёрных с головы до пят. Под их одеждами сканер видел оружие.
– Папа Мусултын, тебе моё благословение! – пропел кот в сапогах, воздев руки-сучья. – Здесь находится небом отверженный и бездной проклятый Дух Бесследный. Вручи его мне – и будешь навеки осиян Чёрной Звездой. Мы его умертвим после длительных пыток.
– Я пришёл раньше, – твёрдо заявил Зурек. – Моё право на месть бесспорно. Маджух и Дука Подвальный подтвердят это.
– Моё право выше твоего, – парировал чёрный фюрер. – Бесследный осквернил храмовую территорию, нанёс несмываемое оскорбление нам, молящимся о благоденствии Аламбука.
– Преосвященный, – вежливо, но непреклонно обратился к жрецу Папа, – судьба моего сына принадлежит единолично мне. Твоё право вторично относительно моего.
– Папе решать! – гнусаво поддакнул Дука, перебирая пачки денег в поданном ему кейсе.
– Папа, осмелишься ли ты отрицать факт убийства двух преосвященных...
– А ты – видишь ли эти головы? они принадлежали моим...
– Папа – авторитет и мудрец, знаток права удальцов, не раз званный на сходки и правилки для решения спорных...
Претенденты на цанцу Форта сцепились не шутя; гремели неотразимые аргументы, разбиваясь об искусно обоснованные возражения. Форт, сколь ни напрягался, не мог воспринять их балансирующий на грани корректности спор как прения важных и почтенных особ. Казалось, хапцы поссорились при игре в кругляшки.
– Остерегись, Папа! Не принимай неверного решения! Помни, мы наблюдаем за тобой! – Кот-фараон со своими хищными котятами двинулся на выход, так и не переубедив Мусултына. Убрался с ним и Дука, обняв наградной кейс.