— Договаривай, раз начал.
— Нина, успокойся. Я не хотел ничего дурного. Но ты так вкусно пахнешь, — Михаил запустил пятерню в волосы. — Я не удержался. Подумал, что ты — взрослая женщина и мы оба этого хотим…
— Хотим-хотим, — глупо было спорить и отнекиваться. Из рассказов Семена Васильевича уже знала, насколько чуткое обоняние у этих зверо-людей. Глупо было отпираться в своих же желаниях, прекрасно чувствовала сама как увлажнились мои трусики. — Но это не значит, что дам. Без самого жалкого комплимента или захудалого цветка, — на самом деле я лукавила. Он пытался делать какие-то комплименты. Правда, не слишком понятные обычной русской женщине, какой была я.
«Твой запах сводит меня с ума», — извините, конечно, но для меня комплимент сомнительный.
Как и:
«Ты прекрасно готовишь, милая». Это комплимент моим кулинарным талантам и стараниям, а никак не мне лично.
Мне же хотелось, как никогда почувствовать себя женщиной, хрупкой и нужной. Женщиной, которую можно любить и о которой хочется заботиться.
Соколов своим предательством смешал меня с грязью и мне хотелось, чтобы новый мужчина помог отмыться, а не втаптывал в грязь еще больше.
— Да, понял уже, — повинился мужчина. — Хочешь ухаживаний, организуем, — пообещал Ставридов. Попрощался и покинул родительский дом.
Тем же вечером мне, действительно, доставили букет цветов и большую корзинку со сладостями. Только вот рано я порадовалась понятливости мужчины.
Наступила ночь, а вместе с ней нагрянул гость…
Я крепко спала, когда почувствовала дикую тяжесть и неимоверный жар. Вечером мы протапливали немного дом, чтобы к утру он не успел остыть окончательно… но не сказать, чтобы температура в избе была слишком высокой. Скорее обычной. Двадцать с небольшим градусов. А сейчас мне было реально жарко, так, словно, на меня накинули груду пуховых одеял, а сверху еще парочкой тяжелых матрасов прикрыли.
Естественно, проснулась и не смогла толком пошевелиться. Создавалось ощущение, что меня, действительно, чем-то тяжелым придавили.
Я обычно спала на боку, по привычке обнимая подушку. А в деревне они огромные, пуховые. Восхитительное чувство обнимать такую… почти так же приятно, как мужчину. Только вот сейчас я себя чувствовала такой подушкой. Создавалось ощущение, что меня кто-то обнимает и навалился сзади всем своим весом. Но это было невозможно. Вряд ли кто-то чужой успел проникнуть в дом. Смешно даже было предположить подобное.
Как-то эти мысли прошли стороной. Я все еще продолжала находиться на границе между явью и сном. С трудом, но мне все же удалось завести руку за спину и нащупать нечто меховое. Шкура. Но я точна знала, что в родительском доме отродясь не было шкур. Слишком дорогие. А эта жесткая, теплая…
Попыталась пошевелиться и неожиданно вскрикнула, когда услышала тихий и краткий недовольный рык, а шкура пошевелилась…
— А-а! — заорала и каким-то чудом смогла выбраться из постели. На дворе до сих пор была ночь. Пусть зимой темнело рано, а светлело ближе к десяти утра… вряд ли сейчас было утро. Обычно по утрам ребенок забирался в нашу с мужем… а теперь в мою постель с криком:
— Мамочка, вставай!
Хотя чаще, конечно, я вставала первая. Сама поднимала сына и готовила завтрак для предателя-супруга.
На меня из темноты смотрели два ярко горящих желтых глаза. Смотрели, не мигая.
— А-а! — снова завопила и непроизвольно сделала шаг назад. Все инстинкты вопили об опасности, но я не могла ничего с собой поделать. Только, как зачарованная, смотрела в эти, горящие золотом глаза и периодически вскрикивала.
— Мамочка! — на пороге комнаты возник Николай. Ребенок не только прибежал на материнский крик, он в отличии от ненормальной меня, сразу включил свет. — Мамочка, что случилось? — взволнованно поинтересовался сын. Сегодня мы ночевали в доме одни. Мама с Семеном Васильевичем уехали в город подавать заявление в ЗАГС и не вернулись, вероятно, решив остаться там ночевать. А, может, и не там… Родительница просто позвонила и смущенно сообщила, что ночевать сегодня не придет.
Я продолжала стоять истуканом и никак не реагировала даже на появление сына.
— Ой, собачка! — непосредственно заявил ребенок и сделал шаг по направлению к постели.
Милая собачка радостно оскалилась. Кажется, она улыбалась. Вот только тут я не выдержала, дернулась к сыну и перехватила его. Сжала в объятиях и с ненавистью посмотрела на собачку. Собачку, которая оказалась громадным волком. Кажется, я даже догадывалась, чьим… или чьей. Черт разберет этих оборотней с их вторыми ипостасями.