- Так вы меня за инкуба приняли? Интересно.
- За инкуба. Скажете, это не вы?
Сабуров пожал плечами.
- Видение вашего друга - всего лишь видение. Я - никакой не Клодий, крещён Аристархом, им и являюсь.
- А то, что вы с девушкой сделали?
- А что я сделал-то? Я вообще, уверяю вас, племянниц ваших старался не замечать. Что до Лидии - я её, поверьте, никогда не совращал и не заманивал, и в мыслях того не было.
- Вы же понимали, что она совсем молода и влюблена в вас. Были бы человеком - пожалели бы. Свели с ума...
Глаза Сабурова блеснули.
- Вздор. Я мог бы, постаравшись, свести с ума эту чернявенькую, княжну Палецкую. Там есть с чего сводить. Эту же... не сводил, поверьте. Всеми силами отпихивал.
- Вы дьявол.
Сабуров махнул рукой.
- Вздор. Так вы, стало быть, вызывать меня не намерены?
- А я могу убить нечистую силу?
Сабуров снова взглянул на него и после долгого молчания проронил:
- Idée fixе - опасная штука. Я же вам сказал, видение вашего друга - может быть реальностью, а может и не быть ею, но я - реальность.
- Вы сказали, что разумному мужчине противно злоупотреблять слабостью женщины, - с упрёком бросил Корвин-Коссаковский. На глазах его выступили слёзы - отчаяния и бессилия.
- Верно, сказал, - кивнул головой Сабуров, - и добавил, 'если он не подлец'. Но я - подлец, вам же об этом говорили. - Он улыбнулся, - однако не нежить, поверьте.
Арсений странно посмотрел на Аристарха Сабурова - точно впервые видел. Как может человек творить подлости, признавать это - и жить? Сабуров же, заметив его взгляд, неожиданно рассмеялся, низким, немного утробным голосом, от которого Арсению стало страшно, и он снова подумал, что, несмотря на все уверения это человека, по-прежнему считает его упырём.
Сабуров сел, закинул ногу на ногу, несколько минут смотрел в огонь камина, потом заговорил:
- Ладно, не собирался я исповедоваться, но расскажу. Просто, чтобы вы поняли. Началось это в тот самый день, когда отец уволил мою гувернантку Натали. Он обвинил её в том, что она меня, отрока, совратила. - Сабуров усмехнулся. - Отец ошибся. Это я её совратил. Ничего ещё не умея и не зная, я влёкся к женщине и уже тогда - добивался своего. Я ловко прикинулся жертвой - и её отослали...- Он умолк.
- Куда? - мрачно уточнил Корвин-Коссаковский.
Сабуров поднял на него искрящиеся смарагдом глаза.
- Понятия не имею. Я забыл о ней раньше, чем ей велели собирать вещи. Сегодня, напрягая память, я не могу вспомнить её лица. И так потом было всегда. Я никогда не мог вспомнить их лиц, хотя запоминал все изгибы тела.
- И ни в одной не увидели человека? - Корвин-Коссаковский удивился.
- Нет. Скажу по чести, мне даже в голову не приходило, что это возможно, пока...- Сабуров умолк.
- Пока?
-Пока однажды не влип, - усмехнулся Сабуров. - Я влюбился в молоденькую княжну Грацианову, и это было худшим моим воспоминанием.
-Почему? - удивился Корвин-Коссаковский.
-Потому что нелепое чувство наделило меня непонятной робостью, лишило свободы и повязало по рукам и ногам. Я даже задумался о женитьбе, но это было, конечно, чистым безумием. Я никогда бы не подумал, что это возможно, как говорится, в ревматизм и в настоящую любовь не верят до первого приступа.Глупец, мечтающий о вечной любви, заслуживает того, чтобы его мечта сбылась.Это женщине нужна любовь, а мужчине нужна женщина.
- Постойте... но я слышал о Грациановой...
- Да, дурная вышла история, - мрачно кивнул Сабуров, - я совратил её и сделал всё, чтобы освободится. Мужчина должен знать всё о любви и научиться жить без нее. Я обычно говорил женщинам правду - что не люблю. Тут, сказав то же самое, солгал - в первый раз. Или не солгал? Но я и любя её, ненавидел. Точнее, я понял, что просто больше люблю свою свободу.
- Я вспомнил, мы выловили тело из Невы, отец был убит горем и вскоре умер.
- Все равно что-то подобное произошло бы в любом случае. Я укоротил и обрезал нить, которая все равно рано или поздно оборвалась бы. Вечная любовь изобретена провансальскими трубадурами, когда жизнь длилась около тридцати пяти лет. Сегодня человеческая жизнь слишком длинна для любви. Просто-напросто слишком длинна.Чтобы любовь была вечной, равнодушие должно быть взаимным.
- И вы не жалели о ней? Она ведь любила вас...
- Да, безгранично. Но безграничная любовь только безгранично развращает. Мужчина всегда боится женщины, которая любит его слишком сильно, любовь женская, требующая себе всего, деспотична. Каждая по-настоящему влюблённая женщина - в большей или меньшей степени параноик, - усмехнулся Сабуров.- В любом случае, я был теперь свободен и счастлив этой обретенной свободой. Теперь я ценил её в сто крат выше, чем раньше. Теперь, если я и добивался любви других, то только для того, чтобы иметь лишний повод любить себя. Любовь стала для меня лишь самой поэтичной формой пустой траты времени.