Теперь, наконец, пришел вызов. Элис Яззи назвала его племянником, но этот титул отражал хорошие манеры, а не клановые или семейные узы. Фрейзер Денетсоне, вероятно, был своего рода дядей, как определил Навахос, из-за связи с отцовским кланом своего отца. Но призыв к ятаали исходил не от пациента. Оно исходило от тех, кто в кругу семьи пациента брал на себя ответственность за подобные вещи. Чи взглянул на подпись Алисы Яззи, на которой, по обычаю старомодных навахо, значился ее клан. Потоки сходятся Dinee. Чи родился в семье медленно говорящих людей и из клана Соляных. Нет связи с Streams Clan. Таким образом, ее приглашение было первым признаком того, что Джим Чи стал певцом вне его собственных родственников.
Он закончил письмо. Алиса Яззи хотела, чтобы он приехал к Хильдегарде Златозуб в следующее воскресенье вечером, когда она, жена и мать пациента смогут прийти и согласовать время для церемонии. «Мы хотим задержать его как можно скорее, потому что он нехороший. Думаю, долго он не протянет.
Эта пессимистическая нота уменьшила ликование Чи. Для ятаали было намного лучше начать свою карьеру с видимого исцеления - с церемонии, которая не только возвращала пациента в гармонию с его вселенной, но и возвращала его здоровье. Но Чи сегодня не потерпит ничего плохого. Было бы лучше вылечить надеждой на исцеление.
Если болезнь Фрейзера Денетсона действительно подлежала исправлению силами, вызванными ритуалом Пути Благословения, если Джим Чи был достаточно хорош, чтобы выполнить его точно, тогда все было возможно. Чи верил в пенициллин, инсулин и операцию по шунтированию сердца. Но он также считал, что жизнь и смерть контролируется чем-то далеким от понимания современной медицины. Он положил письмо Элис Яззи в карман рубашки. Потом он открыл письмо Мэри Лэндон.
Дорогой Джим:
Я думаю о тебе каждый день (и даже больше каждую ночь). Ужасно скучаю по тебе. Не могли бы вы получить еще немного отпуска и вернуться сюда ненадолго? Могу сказать, что вы не повеселились во время своего визита в мае, но теперь у нас в Висконсине ежегодно проходят две недели из того, что проходит летом. Все прекрасно. Дождя не было уже два-три часа. Вы бы хотели этого сейчас. На самом деле, я думаю, вы могли бы научиться любить это - жить где-нибудь вдали от пустыни - если бы вы дали этому шанс.
На прошлой неделе мы с папой поехали в Мэдисон и поговорили с консультантом из Колледжа искусств и наук. Я смогу получить степень магистра - если немного повезет - всего за два семестра еще из-за тех двух курсов, которые я прошла, когда была студенткой. Также нашла симпатичную экономичную квартиру в нескольких минутах ходьбы от университета и взяла документы для поступления в аспирантуру. Я могу начать посещать уроки без диплома, пока они обрабатывают поступление в аспирантуру. Советник сказал, что проблем быть не должно.
Уроки начнутся в первую неделю сентября, а это значит, что, если я зачислюсь, у меня не будет времени приехать к вам до перерыва в семестре, который, я думаю, касается Дня Благодарения. Мне будет неприятно, что я не увижу тебя до тех пор, так что постарайся найти способ приехать. . . .
Чи прочитал оставшуюся часть, не очень понимая, что означают эти слова. Некоторые болтают о том, что произошло, когда он навестил ее в Стивенс-Пойнт, пару предложений о ее матери. Ее отец (который был до боли вежливым и задавал Чи бесконечные вопросы о религии навахо и смотрел на него так, как Чи думал, что Чи может смотреть на человека с другой планеты) был здоров и подумывал о пенсии. Она была взволнована мыслью о возвращении в школу. Наверное, она это сделает. Были и более личные заметки, нежные и ностальгические.
Он снова прочитал письмо, на этот раз медленно. Но это ничего не изменило. Он почувствовал онемение - отсутствие эмоций, что его удивило. Он подумал, что удивило его, как ни странно, то, что он не был удивлен. На каком-то подсознательном уровне он, казалось, ожидал этого. Это было неизбежно с тех пор, как Мэри договорилась об отпуске с преподавательской работы в Краунпойнте. Если он не знал этого тогда, он, должно быть, узнал это во время того визита в ее дом, который заставил его лететь обратно в Альбукерке, пытаясь проанализировать чувства, которые были смесью счастья и печали. Он снова взглянул на вступительное приветствие. «Дорогой Джим. . . » Записки, которые она отправляла ему из Краунпойнт, начинались со слов «Дорогой. . . »