В дверях появился МакГиннис, разговаривая с уходящим клиентом, высокой женщиной навахо с мешком кукурузной муки, перекинутой через плечо. Говоря, он смотрел на «шеви» Эммы. Странная машина здесь обычно означала, что ее ведет незнакомец. Среди разрозненных людей, населявших пустоту страны Коротких Гор, сильное любопытство вызывали незнакомцы. В «Старике МакГиннисе» почти все вызывало сильное любопытство. Это было одной из причин, по которой Лиафорн хотел поговорить со стариком МакГиннисом, разговаривал с ним более двадцати лет и каким-то странным образом стал его другом. Другая причина была более сложной. Это было как-то связано с тем, что МакГиннис выживал в одиночестве, без жены, друга или семьи. Лиафорн ценил тех, кто терпел.
Но Лиафорн никуда не торопился. Сначала он давал возможность руке уйти от пульсации. «Не двигай её», - сказал ему доктор. «Если вы переместите её, будет больно». В этом был смысл, и именно поэтому Липхорн решил водить седан Эммы с автоматической коробкой передач. Эмма была рада увидеть его, когда он вернулся из больницы. Она суетилась из-за него, ругала и казалась настоящей Эммой. Но затем на ее лице застыло озадаченное выражение, которого Липхорн стал бояться. Она сказала что-то бессмысленное, что-то, что не имело никакого отношения к разговору, и повернула голову в той странной манере, которую она разработала - глядя вниз и вправо. Когда она оглянулась, Лиафорн был уверен, что больше не узнает его. Следующие несколько мгновений сформировали еще один из слишком знакомых, мучительных эпизодов замешательства. Он и Агнес отвели ее в спальню, Эмма болтала в беспорядочной попытке что-то сообщить, а затем лежала на покрывале, выглядя потерянной и беспомощной. «Я не могу вспомнить», - сказала она внезапно и четко и тут же заснула. Завтра они пойдут на прием к специалисту в больнице Гэллапа. Тогда они узнают. «Болезнь Альцгеймера», - говорил врач, а затем врач объяснял болезнь Альцгеймера, всю ту информацию, которую Лифорн уже прочитал и перечитал в «Фактах о болезни Альцгеймера», присланных ему Ассоциацией Альцгеймера. Лекарство неизвестно. Причина неизвестна. Возможно вирус. Возможно нарушение баланса металлов в крови. Какова бы ни была причина, следствием было разрушение клеток на внешней поверхности мозга, уничтожение процесса мышления, разрушение памяти до тех пор, пока не останется только момент существования, пока - в милосердной окончательности - больше не будет сигнала, чтобы удерживать легкое дыхание, больше нет импульса к сердцебиению. Лекарство неизвестно. Для Эммы он наблюдал, как начался процесс отучения. Где она оставила ключи? Идя домой из продуктового магазина, оставив машину на стоянке. Ее привезла домой соседка после того, как она забыла, как найти дом, в котором они жили много лет. Забывая, как закончить предложение. Кто ты. Кто твой муж. Литература предупредила его, что будет дальше. Рано все закончилось. Как говорить. Как ходить. Как одеваться. Кто этот человек, который называет себя моим мужем? Доктор сказал бы, что болезнь Альцгеймера. А затем Лиафорн откажется от притворства и подготовит Эмму и себя к тому, что останется от жизни.
Лиафорн покачал головой. Теперь он будет думать о другом. О работе. Что бы ни убивало людей, за защиту которых ему платили.
Он прислонил гипс к рулевому колесу, позволяя боли утихнуть, разбирая то, что он надеялся узнать из этого визита к старику Макгиннису. «Колдовство», - подумал он. Как бы он ни ненавидел это признавать, он, вероятно, снова был вовлечен в болезненное и нереальное дело суеверий и оборотней. Осколки костей, казалось, связывали Джима Чи, Рузвельта Бисти и Дугая Эндочини. Звонок Дилли Стрейба подтвердил это.
«Сплетни Джима Чи верны, - сказал Стрейб. «Они нашли маленькую бусинку в одном из ножевых ранений. Нитка, немного грязи и бусинка. Я понял. Я проверю, совпадает ли она с первой ». А затем Стрейб спросил Лиафорна, что это означает, помимо очевидной связи между убийствами Эндочини и Бисти и покушением на Чи.
Леафорн сказал, что на самом деле не знал.
И он этого не сделал. Он знал, что это могло значить. Это могло означать, что убийца считал Эндочини ведьмой. Он мог подумать, что Эндочини, оборотень, заразил его трупной болезнью, выстрелив в него предписанным кусочком кости. Затем, вместо того, чтобы полагаться на ритуал «Путь врага», чтобы обратить вспять колдовство, он сам обратил его вспять, вставив смертельную кость обратно в ведьму. Или это могло означать, что убийца каким-то безумным образом посчитал себя ведьмой и околдовал Эндочини, вставляя в него кость в тот самый момент, когда он убил его ножом. Это казалось неправдоподобным, но тогда все, что касалось колдовства навахо, казалось Лиафорну неправдоподобным. Или это может означать, что убийца ввел понятие колдовства в это своеобразное преступление просто для того, чтобы ввести в заблуждение. Если бы это было целью, проект увенчался успехом. Лиафорн был полностью сбит с толку. Если бы только Чи узнал это от Бисти. Если бы только Бисти рассказал им, почему он носил костяную бусину в бумажнике, что он собирался с ней делать, почему он хотел убить Эндочини.