– Вы хотите увидеть Диггера? – спросил я. – К нему в палату никого не пускают.
– Кто? Врачи?
– И полиция. Если он придет в сознание и заговорит, то первые вопросы задаст ему лейтенант Харди.
– Я хочу быть там! – воскликнула она. – Как можно допустить, чтобы он пришел в себя и не увидел рядом ни одного дорогого лица. Будь я его родственницей, то получила бы такое разрешение. Даже если он очнется на мгновение и увидит, что я рядом, ему сразу станет лучше. Никогда не прощу себе, если он позовет меня, а я буду сидеть здесь, в номере отеля.
– Вас к нему не пустят, – повторил я.
– Пустят, если я буду в больнице, а он позовет меня.
– Жульет хочет поехать в больницу и подождать там, – вмешался Жирар. – Жульет чувствует, что она… самый близкий для Салливана человек, – эти слова давались ему с большим трудом.
– Боюсь, я не понимаю, чем могу вам помочь.
Жульет повернулась ко мне.
– Дорогой Марк, вы должны понимать, в какое мы попали положение. У меня нет сил объясняться с властями, но я не могу просить Шарля сделать это за меня. Они, скорее всего, посмеются за его спиной, не понимая, какой он благородный и великодушный человек. Вы же можете попросить их оказать мне такую услугу, не вызывая тайной усмешки.
– Ну конечно, – кивнул я. – Я все сделаю. В больнице наверняка есть комната для посетителей, где вы сможете посидеть. Переговорю с Кларком и вернусь.
Теперь досталось и Жирару, думал я в кабине лифта, спускающегося на четвертый этаж. Нелегко оказаться в ситуации, когда жена ясно показывает, что любит другого человека.
Кларк быстро принял решение. Отрицательное.
– Я хочу, чтобы все, связанное с этим делом, находилось у меня на глазах. И никто из них не должен приближаться к Салливану. Кто-то может пойти на все, чтобы не дать ему заговорить.
– Но не Жульет, – возразил я.
– Ее муж значился в списке Лоринга.
– Так пусть она поедет одна, – предложил я, – и будет в больнице, когда Диггер придет в себя. Он захочет поговорить с ней, постарается обелить себя в ее глазах. Возможно, он скажет ей больше, чем полиции.
Шамбрэн пришел мне на помощь.
– В доводах Марка что-то есть. Какими бы сложными ни были отношения этих людей, Диггер, несомненно, любит эту женщину. И может сказать ей то, что не сказал бы никому.
Пусть она едет в больницу.
– Я не хочу, чтобы она одна болталась по городу, – упорствовал Кларк. – А свободных людей у меня нет.
– Я поеду с ней, – предложил я.
Кларк еще колебался.
– Если вы поедете с ней и не будете отходить от нее ни на шаг…
– Даю слово.
– Скажите Жирару, что его из отеля не выпустят.
– Будет лучше, если вы скажете это сами.
– Хорошо, – кивнул Кларк.
– Вы не возражаете? – спросил я Шамбрэна.
– Нет, нет. Не выпускайте ее из виду, Марк. Я сообщу Харди, что вы поехали к нему. Если возникнут какие-то осложнения, вам помогут.
Я коротко взглянул на Кларка, который уже разговаривал по телефону с Жираром.
– Вы думаете, ей тоже угрожает опасность?
– Салливан предупреждал нас о старых минах.
Меня радовало, что я хоть чем-то могу помочь Жульет. Она все еще зачаровывала меня, как и при нашей первой встрече.
Когда я вернулся в номер Жираров, Жульет уже ждала меня.
Вечер выдался прохладный, и она надела легкое, свободного покроя, пальто. На плече висела большая сумка.
– У нас никогда не было такого верного друга, Марк, – улыбнулась она.
Жирар стоял рядом, его тонкие губы изогнулись в горькой улыбке.
– А я – пленник. Ирония судьбы, но я у них под подозрением.
– Они следят за всеми, кто может иметь хоть малейшее отношение к заговору, – я попытался успокоить его. – За всеми, даже за послом.
Жульет повернулась к мужу.
– Возможно, ждать придется долго, Шарль.
– Я знаю, – кивнул он. – Ты можешь звонить мне время от времени.
– Я позвоню. Обещаю.
Мы с Жульет спустились в вестибюль. Я чувствовал на себе взгляды служащих отеля. Кто-то из них наверняка уже звонил Кларку. Система Шамбрэна действовала безукоризненно.
Но не только они интересовались нашими персонами. Макс Кролл и Лили Дориш беседовали с сотрудником экскурсионного бюро. Кролл заметил нас и что-то шепнул Лили, которая тут же обернулась. Мы вышли на Пятую авеню. Уэйтерс, швейцар, остановил такси. Когда мы садились на заднее сиденье, я почувствовал, что Жульет вся дрожит.
– За нами наблюдает столько людей, – прошептала она.
– Обычное дело, – ответил я.
– Марк, я прошу от вас слишком многого. Вам совсем не обязательно ехать со мной.
– Я не против, да и Кларк поставил такое условие.
– Почему?
– Надо смотреть правде в глаза, Жульет. Бернардель и его друзья пойдут на все, чтобы не дать Диггеру заговорить.
Они, как и мы, понимают, что вам он может сказать то, чего не скажет никому другому. Возможно, они попытаются этому помешать.
– Понятно.
– Но вы не волнуйтесь, – я расправил грудь. – Я же буду с вами, и лейтенант Харди, и еще один или два полицейских.
Вы будете в безопасности.
От специфического больничного запаха меня всегда начинает подташнивать. Нас встретили у дверей. Палата Диггера находилась на втором этаже. Мы поднялись на лифте. Харди ждал нас в холле, сердитый и усталый.
– В конце коридора есть комната, где вы можете посидеть.
Я сомневаюсь, что вам удастся увидеть Салливана сегодня вечером.
– Как он? – спросила Жульет.
– Состояние удовлетворительное, – ответил Харди. – Другого врачи не говорят. Он все еще без сознания.
– Мы подождем. Но, пожалуйста, лейтенант, если появятся какие-то признаки, что он приходит в себя…
– Я вас позову, – кивнул Харди. – Я не меньше вашего хочу, чтобы он заговорил.
Мы сидели вдвоем в комнате для посетителей и через открытую дверь видели спешащих по коридору медицинских сестер и врачей. Палата Диггера находилась в другом конце.
У двери на стуле сидел полицейский и читал газету. Я взглянул на часы. Почти девять. Я не ел с утра, но не чувствовал голода. Спросил Жульет, не хочет ли она снять пальто.