Он выстрелил, и пуля расплющилась о мой череп. Я ощутил, как обожгло мое покрытое шерстью лицо, но боли не почувствовал.
Исступленный восторг убийства радугой сиял во мне.
Я проделал дыру в его голове своим большим пальцем, потом вставил в эту дыру пороховницу из рога и сунул его голову в огонь. Взрыв получился что надо, он наполнил воздух запахом пороха и крови.
Я выпустил тело стрелка и взглянул на Хендрика. Он медленно аплодировал.
— Значит, ты у нас жутко свирепый, да?
Когда я прыгнул к нему, он сбросил маску. Глаза его все еще горели, но кожа стала грубой и темной, вокруг лица вздыбилась от ярости шерсть.
Я, должно быть, застыл на лету.
— В чем дело, Лис? Ты что, никогда раньше не видел Волка?
Рот Хендрика изменял форму, из него торчали острые зубы. Тело его вытянулось и одежда разлетелась по швам. Из пальцев его перчаток высунулись костяные ножи. Я взвыл и бросился на него, я бросался на него; кусал, рвал на части. Могучие когти вонзились в мой бок.
Мы дрались насмерть, вот только ни один из нас не мог победить.
Хендрик грыз мое плечо, пока лапа не повисла на одной только полоске хряща. Я выбил ему челюсть, свернув ее набок. Оба мы мигом исцелялись и продолжали биться.
Хендрик был крупнее меня, он и стал хозяином положения. В конце концов он победил меня и унизил. Он ткнул меня лицом в грязь, смешанную с кровью моей женщины, и обдал меня струей едкой мочи. Я ощущал на себе его запах много лет.
С восходом солнца мы оба преобразились. Смертельная ярость покинула меня, хотя солнечный свет явил новые свидетельства зверства, учиненного над моей семьей и моим народом. Мой кроха-сын висел на столбе, подвешенный за ногу.
Хендрик и я — мы не разговаривали, но сидели друг напротив друга в сожженном поселке. Я слушал, как шумит ручей и с треском оседают головешки.
— Жалко мне тебя, гризер, вот что, — сказал Хендрик, перед тем как уйти. — Я стал тем, кем стал, и это мой путь, а на тебе проклятие…
Тогда я не понял его слов.
— А вот эта малютка — это уравнитель, — сказал Мулдон Пец. — Самая-современная-и-универсальная-штука: помповое ружье, гранатомет и огнемет разом. Идеальное оружие бунта.
Комик, чья пышная прическа придавала его физиономии сходство с сахарной головой, взвесил в руке уравнитель и принялся позировать с ним. Его рука полностью исчезла внутри оружия. Возможно, он проходил пробы на роль для «Черного Терминатора».
Стюарт смотрел в свою, наполненную экзотической выпивкой с кусочками фруктов, половинку кокосового ореха, пока гости охали и ахали над кучей сверкающих стальных смертоносных игрушек. Он думал, что ружья и ножи, развешенные на стене, — кинореквизит, но Пец так и рвался объяснить, насколько они настоящие.
— А оно заряжено? — выдохнула Летиция Сикс, старлетка с кофейного цвета кожей, втиснутая в обтягивающее коротенькое огненно-красное платье.
— Какой прок в незаряженном оружии, детка?
Пец приплясывал, словно танцуя шимми со своим металлическим партнером, покачивая бедрами в сторону девушки.
Он был одет в сшитый из кусочков кожаный пиджак, украшенный вышитым блестками рычащим львом, мешковатые просвечивающие шаровары, модные (и дорогие) в этом году. Он издал что-то вроде «тра-та-та-та» и обрушил на смеющихся гостей воображаемую смерть.
«Добро пожаловать в Черную Стаю», — подумал Стюарт.
Это была этническая элита: скретч-рэперы, комики-сквернословы, эпигоны Спайка Ли и Уэсли Снайпса, отсортированные по цветовому признаку исполнители в ассортименте: диджеи, политики из низшего эшелона, телекорреспонденты-трансвеститы. Вместо белых красоток на вечеринке присутствовали «шоколадки» вроде Летиции Сикс. Невозможно было не вообразить себе пяток таких Летиций, только помоложе и не таких потрепанных.
Стюарт побрел из комнаты оружия к бассейну, где полное джакузи было набито молодыми чернокожими сценаристами и режиссерами, дожидавшимися, когда их имя впервые мелькнет в титрах. Все они сгрудились вокруг заполненного дымом хрустального шара. Они сосали торчащие из шара соски и живописали свои прожекты, состязаясь в россказнях о том, какой крутой шпаной были те, кого им удалось сделать.
На этих писаках не было ничего, кроме золота: цепочки, браслеты на руках и ногах, кольца на членах, сережки в носах, узорные пояса. Массовка для негритянского порно «Клеопатра».
— Будьте как дома! — прокричал автор творения «Моя мама — торговка крэком».[146] — Побулькайте с нами, приятель. Тот, кто написал «Зыбкое болото» и сумел выбраться из такой дыры, заслужил свое право на пузыри.