— Ты знаешь, Мэтью. Прошло так много времени с тех пор, как мы в последний раз видели тебя. Я думаю, мы и в самом деле должны кое-что тебе объяснить. Ты имеешь полное право сердиться на нас за то, что мы сделали, но мы хотели как лучше. Как лучше.
Стюарт опять сел. Старик скрестил руки на столе и продолжил:
— Во-первых, если бы ты, Мэтью, не был таким отъявленным разбойником, ничего бы не случилось. Но не важно. Когда ты возвратился к нам с матерью после долгих лет, что провел за границей, мы были рады снова видеть тебя. — Старик показал на мужчину с ружьем. — Да и Арнольд всегда скучал по своему брату, верно, Арнольд? А что касается тех денег, которые ты привез с собой… Они все еще здесь, поверь. Мы к ним никогда даже не прикасались. Вот уже десять лет, как они заперты в погребе. «Деньги Мэтью» — так их называет твоя мать. Мы берегли их для тебя.
Стюарт от неловкости поерзал на стуле и бросил взгляд на окно.
Старик продолжал:
— Так что, сын, мы не присвоили себе ни гроша. Ты должен понять, что мы предали тебя не ради твоих денег.
Стюарт снова взглянул на старика: «Не иначе как он не в своем уме».
— Во-первых, мы и в самом деле не хотели тебя губить. Но ты сам знаешь, что было, когда ты вернулся к нам. Ты изменился. А когда начались убийства, нам пришлось укрывать тебя, разве не так? Мы никогда не выдали бы тебя, верно, мать? Мы очень долго терпели, Мэтью. Старая цыганка объяснила нам, что происходит, и подсказала, что мы должны сделать. Когда был убит маленький мальчик, у нас уже не оставалось выбора…
Старуха подалась вперед:
— Мы никогда не были жестокими родителями, верно, отец?
— Конечно, не были. — Старик медленно и убежденно покачал головой. — Но как бы то ни было… теперь ты здесь, точь-в-точь как обещал. И больше не сердишься на нас за то, что мы сделали.
Стюарт обратился к молодому мужчине:
— Послушай, дружище. Там какое-то животное. Оно похоже на… ну, оно… Ты должен сообщить в полицию или еще куда-то. У тебя есть машина?
Мужчина был все так же невозмутим и продолжал держать Стюарта на прицеле.
— Надо бы отпраздновать день рождения, а, Виолетта? — встрепенулся старик.
Улыбнувшись, словно малое дитя, которое только что вспомнило, что можно поиграть в новую игру, старуха заковыляла мимо вооруженного Арнольда в темноту.
— Я не ваш сын, — запротестовал Стюарт. — Вы же это знаете! Меня зовут…
— Конечно же, Мэтью, — снисходительно подсказал старик.
— Послушайте, я даже… У вас есть фото? Фото вашего сына?
Арнольд слегка отодвинулся в сторону и указал ружьем на висевшую над прялкой фотокарточку.
— Мне плохо видно.
Арнольд протянул руку, снял фотографию и осторожно положил ее перед Стюартом, продолжая держать дуло в неприятной близости от его лица. Смахнув со стекла пыль, Стюарт увидел самое заурядное лицо молодого человека лет двадцати пяти. Стеклянные глаза. Темные волосы. Сходство с вооруженным молодым мужчиной было несомненным.
— Брат? — спросил Стюарт.
Впервые за все время Арнольд заговорил — дрожащим от страха голосом:
— Да.
— Послушай, старик, — сказал Стюарт, — эта фотография даже отдаленно не напоминает меня.
Старик укоризненно погрозил Стюарту пальцем:
— Цыганка сказала, что ты будешь другим, когда вернешься. Ты же знаешь, что способность меняться всегда была одним из твоих трюков.
Старуха вернулась в комнату, неся в руках деревянный поднос. На нем красовался торт. Огромный торт, утыканный свечками, многие из которых треснули и обломились. Рядом лежал остро заточенный нож. Стюарт заметил, что торт старый. Очень старый. На поверхности его трепетала паутина. Сквозь плесень Стюарту удалось разобрать украшавшую его надпись: «С днем рождения, Мэтью».
Старик жестом велел Арнольду сесть вместе со всеми за стол. Когда он сел, женщина вручила ему праздничный бумажный колпачок, потом протянула через стол такие же колпачки Стюарту и старику. Старик приладил на лысеющую макушку зеленый колпачок с длинными шипами, который шуршал в тишине, подобный странноватой короне.
— Ну же, Мэтью. Присоединяйся к веселью.
Стюарт снова встал и отпихнул назад стул:
— Если вы думаете…
Арнольд вскочил на ноги и вскинул ружье.
— Сидеть, Мэтью!
Старик схватил Стюарта за рукав пальто.
— Сядись и присоединяйся к веселью! — угрожающе прошипел он сквозь зубы, доброжелательности в его голосе как не бывало.
Стюарт медленно, неохотно сел и нацепил на голову оранжевый бумажный колпачок. Старуха принялась зажигать на торте свечи.