— Что? — Ольга не поняла, прослушала, погруженная в мысли о собственной ничтожности.
— Тебе подарю, если сторгуемся.
— Что подарите?
— Брата, — моэдэ удивленно вскинула брови. — Алле! Ты чем слушаешь. Я же не обмануть тебя хочу, а получить то, что мне положено по договору…
— Вам положено? — О, богиня! Ольге стало казаться, что перед ней в теле молодой напористой женщины воскресла Маэйра Мантидай. Та же бескомпромиссность, властность, уверенность в собственной правоте. И она не даст ей спуска, выжмет все, что считает нужным. Зря Ольга надеялась, что на другой стороне тьмы ее ждет свобода. Кажется, она не получит ее. Никогда.
— У меня есть еще один аргумент — голова Гэривэлла. Откажешься от моего предложения — прикажу убить его. Согласишься — отдам. Вместе со всей его силой, той, что мне по праву принадлежит, отдам, не пожалею. Заберешь его с собой в Гандванию и используешь по назначению.
От цинизма и прямолинейности моэдэ Ольге стало противно. Опять. Опять она кукла в чужих руках, и ничего с этим не сделаешь. Она вдохнула — жизнь Гэривэлла ценнее ее чести. Ценнее свободы. Ценнее любви — той иллюзии любви, что она создала для себя и спрятала в глубинах сознания. Что она будет делать, если его убьют?
И Ольга сделала выбор.
— Я согласна.
— Вот и отлично. Я не сомневалась, что мы поймем друг друга правильно. Мы теперь партнеры, не так ли? — Ольга ничего не ответила, а моэдэ расценила ее молчание, как согласие. — Мой план очень прост. Моя предшественница — моэдэ Адеола — дала слабину и заключила союз с нашими злейшими врагами — львами. Его залогом должна стать одна и моих сестер, отданная в жены львиному царю. Отвратительная сделка, правда?
— Да.
— Так вот. Я не хочу, чтобы львы получили даже одну единственную гиену из нашего клана. Потакание врагам — это проявление слабости. Не нужен нам мир со львами! Такова воля клана. Воля самых сильных и непримиримых его бойцов, поэтому, вместо одной из моих сестер львы получат тебя, а ты с помощью своих способностей убьешь их царя.
Убьешь…
Ольга измученно прикрыла глаза. Снова от нее требуют убийство, будто способность убивать — это ее единственная ценность и главная в жизни заслуга. Хотя, чему она удивляется? Так было и так будет всегда. Что ж, придется с этим как-то жить… выживать… Ведь иного варианта все равно нет! Как и нет возможности сказать «Нет!» На кону жизнь Гэривэлла… ее собственная жизнь тоже…
— Хорошо, я согласна, — процедила сквозь зубы, прижав ладонь к груди, под плотно застегнутыми пуговками ворота проступил прохладный бугорок — таинственный медальон Цагна.
— Вот и ладненько. Вот и сговорились. Завтра с утра ты с кортежем отправишься к жениху. Жениху, хе-хе, — миролюбиво заулыбалась Мазози. — За неоценимую помощь клану я обещаю вытащить тебя из львиных когтей живой и невредимой, как только ты исполнишь свое предназначение. Теперь иди, отдохни. Лучшие апартаменты моего дворца в твоем полном распоряжении. — она громко хлопнула в ладоши и скомандовала трем заглянувшим в кабинет боудам. — Проводите гостью, накормите и устройте по высшему классу. А ты останься, — обратилась к Оити, и, дождавшись, когда тяжелая дверь плотно закроется за спиной Ольги и ее провожатых, тихо добавила. — Завтра с утра, как только кортеж отбудет, разберитесь с моим братцем, да смотри, по-тихому.
— Но, Моэдэ? А как же ваше обещание девушке Мантидай? Она ведь вернется…
— Какое обещание? Не смеши, — Мазози улыбнулась кровожадно и нервно. — Кто позволит ей вернутся? Кто ее выпустит? Как только девчонка расправится с царем, его львицы разорвут ее на клочки… Вот и все.
***
Три дня спустя…
Гэривэлл лежал с закрытыми глазами. Пахло рыбой и песком. И костром из сырых деревяшек.
— Просыпайся, пятнашка! Давай же, просыпайся! — неприятный знакомый голос грянул над ухом, заставил болезненно скорчиться под куском теплой прошитой ткани. Что это? Спальник?
— Бурый, это ты? Как я здесь оказался?
— Отбили у твоих взбесившихся сородичей.
Гэривэлл с трудом разомкнул веки. Глаза, как бойницы — похоже, лицо здорово опухло. Попробовал шевельнуться — на теле нет живого места.
Они с Бурым находились в какой-то прибрежной пещерке, скорее даже норе, вырытой в мокром, слипшемся песке. У выхода заваленного ветками и остатками подтухшей рыбы, слабо чадил огонек.