Орнелла, как и предупреждала, несколько раз уточнила у Ирины, готова ли она, понимает ли опасность. В это время Эсме сидела натянутая как струна. Не хотелось выглядеть лгуньей и злодейкой в глазах той, кто её вырастила.
– Я готова, – прозвучал ответ Ирины, который пролился бальзамом на сердце оборотницы.
– Хорошо, да будет так, – проговорила Орнелла и обратилась к воспитаннице: – Сиди, смотри, но ничего не говори и не вмешивайся.
Эсмеральда с готовностью кивнула, но про себя сделала оговорку, что если понадобится, то вмешается.
Священное действо началось. Оборотница внимательно наблюдала, испытывая благоговение перед всполохами силы, разбуженными старейшиной. Орнелла обращалась с просьбой о помощи к стихиям и те отзывались, принимая подношения. Ирина тоже вела себя достойно, хотя иногда не так быстро соображала и исполняла то, что требуется. Когда огонь погас, а старейшина заиграла на дудочке, Эсмеральда словно заледенела. Эта мелодия, то грустная, то радостная, казалась ей родной и знакомой, хотя оборотница готова поклясться, что никогда её прежде не слышала. Ирина раскачивалась в такт, на губах играла грустная улыбка, а Эсме хотелось закричать от отчаяния, пробить темноту памяти и понять, кто она на самом деле. Руки непроизвольно потянулись к вороту рубашки, расстегивая душащую её ткань. Ей хотелось вырваться, выпустить…
Игра на дудочке резко прервалась, и ей вторили два женских вздоха: расстроенный и облегчённый. Эсмеральда чувствовала, что ещё секунда и произошло бы что-то непоправимое. Только она не знала, хорошее это или плохое.
– Ты свободна от зова вампира, – сказала Орнелла и тяжело опустилась на бревно.
Ирина первая заметила, что старейшина неважно выглядит. Эсме кинулась к холщовому рюкзаку, вытащила берестяную коробочку, высыпала на ладонь горсть красных сушёных ягод и подскочила к Орнелле. Та с трудом улыбнулась и позволила засыпать их себе в рот. Эсме ободряюще дотронулась до её плеча и потянулась за прозрачным флаконом, сиротливо лежащим на скатерти. Она ловко открыла закупоренную сургучом пробку и протянула старейшине. Орнелла быстро осушила содержимое, и её щёки порозовели.
– Уходит моё время. Совсем слаба я стала для таких обрядов, много силы высасывают, – тихо пробормотала старейшина.
– Прости, – выдохнула Эсме. – Я не должна была тебя в это втягивать.
– Перестань. Близкие должны друг другу помогать. Надеюсь, ты сможешь все обиды оставить в прошлом.
Эсмеральда не знала, что ответить. Обиды, словно занозы, сидели в сердце, иногда воспалялись и доставляли мучения, иногда почти не мешали. Отпустить их, значило забыть и простить злые слова, боль и предательства. Только не слабость ли это? Ведь некоторые, такие как Гера и её прихлебалы, совсем недостойны великодушия, а Рагнар… Стоит ли давать ещё один шанс?
– Спасибо вам огромное! – прервала её мысли Ирина. – Я, пожалуй, пойду.
Эсме тяжело вздохнула, одну эту непутёвую отпускать не стоило, заблудится в двух соснах, надо проводить. После обряда Ирина двигалась легче, сначала она молчала, а потом решила поговорить об Артемидии. Эсмеральда разозлилась. Зачем она спрашивает, станет ли вампир её искать, раз сама решила уйти? Да и, вообще, глупо просить совета у той, которая метит на её место. Хорошо, что до посёлка они добрались довольно быстро, и разговор по душам не затянулся. Попрощались они, почти подругами, но, наверное, обе надеялись больше не встретиться.
Часть 15
Колодец Истины выглядел совсем не волшебно. Круглая прореха в глубине пещеры, скрытой от людских глаз высоко в горах. Вода казалась абсолютно чёрной и словно маслянистой. Свет фонарей скользил по ней, освещая окружающее пространство, но недавая заглянуть вглубь. Неужели, это место действительно способно ответить на любые вопросы? Эсме сомневалась, но Орнеллу не расстраивала.
Старейшина устало опустилась на каменный пол, обхватила руками рюкзак и заворожено смотрела в нерукотворный идеальный круг, где плескалась её последняя надежда. Эсмеральда сидела рядом, молчаливо поддерживая Орнеллу. Время застыло. Оборотница уже не могла точно определить, сколько они уже здесь, час, два или половину дня. Тело затекло и противно покалывало.