«Не прорваться, – с отчаянием поняла Эсме. – Надо возвращаться и постараться замести следы преступления: вернуть деньги, продукты, оставить люк в подвал открытым. Мурка быстро туда заскочит и полакомится сметаной. Мне в любом случае попадёт, но за рассеянность… Не хочу! Даже на минуту здесь оставаться. Значит, надо что-то придумать, и отвлечь парней». Она огляделась по сторонам. В сенях особого порядка не наблюдалось. На стене висели старые плащи, не убранные с осени, в глубине валялись деревянные ящики, на шаткой скамейке лежали холщовые рабочие рукавицы, огарок свечи в сколотой чашке и спички. План в её голове созрел моментально. Эсме схватила спички и проскользнула обратно в избу. В большой комнате она подошла к любимым цветастым занавескам приёмной матери и остановилась, сомневаясь: «Так делать нельзя. Это очень плохо… А издеваться над детьми можно? Они успеют потушить. Ничего страшного не случится». Убедив себя, девчонка чиркнула спичкой и чуть подрагивающей рукой поднесла к занавескам. Огонь нехотя перебрался на ткань, пробуя и осваиваясь, и жадно стал поглощать предложенное угощение.
– Пожар, – неуверенно пискнула Эсме, с ужасом глядя на содеянное.
Комната наполнялась удушливым дымом. Если она не поторопится, огонь перекинется на мебель и тогда…
– Пожар! Горим! – заорала девчонка, что есть мочи, выскочила в сени и спряталась.
Ей не хотелось появляться перед парнями. Они запомнят странный наряд и узелок за плечами, а потом поймут, что она во всём виновата. «Ну, где же вы?», – волновалась Эсме, – Вы должны успеть! Я лишь хочу выбраться, а не спалить ваш дом». Казалось, время тянется слишком медленно. Наконец, раздался топот ног, и парни вбежали в дом. Последнее, что успела услышать девчонка перед побегом, это витиеватую ругань Максима.
Эсме с трудом заставила себя сбавить бег и перейти на шаг. На неё обращали слишком много внимания. «Выгляжу как старуха, а несусь как ошпаренная молодуха. Надо найти палку, сгорбиться и медленно продвигаться в сторону леса, – решила девчонка. Она не сомневалась, что её будут искать. – Может, на болота пойти, где мы осенью с бабкой Марфой бруснику собирали? Туда не сунутся, говорят, гиблое место. Или в Ведьмину чащу? Правда, я не знаю, где она. Макс часто Егору страшилки о ней сказывал».
Деревня казалась бесконечной. Эсме шла, специально шаркая валенками, прислушивалась и вздрагивала от каждого резкого звука. «Дура! Что я натворила? Я преступница! Меня поймают и посадят в тюрьму, – завопила в ней паника. – Надо возвращаться и покаяться. Меня высекут и простят. Наверное». В памяти всплыли отрывочные разговоры соседей о прошлой сиротке, которая пропала за два месяца до её приезда. «Видимо, как я сбежала. Здорово будет встретиться в лесу, вместе жить веселее и теплее, – подумала Эсме и улыбнулась, увидев плотную стену хвойного леса. – Я свободна!». Девчонка радостно взвизгнула и понеслась вперёд. Она бежала, жадно вдыхая свежий прохладный воздух, в котором уже чувствовалось приближение весны.
Эсме потеряла счёт времени, сил почти не осталось. Ноги с трудом передвигались, живот недовольно бурчал и ныл. «Всё! Я достаточно далеко ушла от деревни, пора обустраиваться на ночлег, – решила девчонка, скинув узёлок на снег. Она потянулась, сунула руки в карманы тулупа и обнаружила в одном – тот самый коробок спичек и пару гвоздей, во втором – обрезок верёвки и с десяток сухарей. Последние были тут же съедены. Жизнь Эсме сразу стала веселее. Теперь можно расчистить немного пространства от снега, натаскать хвороста и разжечь огонь. Без лопаты и топора дело спорилось тихо. «Эх, жаль, сейчас не лето, – в который раз подумала Эсме, на манер собак, расчищая место. – Хорошо, хоть снега в этом году мало выпало, а то ведь и метровые сугробы бывают».