Тонкий наст с лёгкостью выдерживал мой вес, и вскоре я стояла перед обглоданной кучей останков. Кости были настолько большими, что даже снег не сумел до конца замести их. Обнюхав находку, Север презрительно фыркнул и попытался утащить одну из костей, но у поджарого волчонка ничего не вышло — сил пока было маловато.
Если такие монстры водятся здесь, то удивляюсь, как волчица вообще выжила. Что будет, когда она умрёт, а Север уйдёт к своим сородичам? Мне будет тяжело выживать одной.
Ещё раз оглядев останки животного, развернулась и побрела обратно к пещере. Волчонок пронёсся мимо на бешеной скорости, унося что-то в крепко сжатых зубах. Отодрал всё-таки себе часть кости. Качнула головой и, прихрамывая, бросилась вслед за ним. С тех пор, как мой организм принял мясо ядовитых хорьков, дела пошли в гору. Только рёбра болезненно сжимались при быстром беге, но это была ерунда. Мне нравилось снова ощущать себя живой и сильной. Каждое утро я обтиралась снегом, пытаясь приучить своё тело к зимнему холоду, ведь остатки одежды превратились в жалкие лохмотья, которые могли согревать только днём, а долгими ночами мне удавалось не замерзнуть только благодаря Северу и старой волчице. В конце концов я начала собирать пушистые беленькие шкурки хорьков и пыталась соединить их в нечто, напоминающее одежду.
— Север!
Волк весело напрыгнул на меня и повалил лицом в снег. Отфыркиваясь, погналась за лохматым тельцем. Ещё один мощный прыжок, и вот уже мы с волчонком вдвоём кувыркаемся в шутливой схватке. Зажмурившись от попавшего в глаза снега, отмахнулась от братца и с рычанием отскочила прочь. Север отпрыгнул назад точно так же, словно копируя моё отступление, и я, не выдержав, звонко рассмеялась. Волк неуверенно переминался с лапы на лапу и удивлённо смотрел на хохотавшего человека. Да уж, наверное, эти дикие места никогда не слышали смеха.
Пока Север стоял, я наконец-то рассмотрела то, что он держал в зубах. Старая, потёртая рукоять и затупившееся лезвие.
— Хэй, поделишься своей находкой?
Прижав уши, Север замер и настороженно посмотрел на меня. Клянусь ледяным ветром, если бы волк мог говорить, то он бы запросто спросил: сколько я дам за такую бесценную штуку. А так Север просто хитро прищурился и, убедившись, что последую за ним, рванул в сторону.
Через час суматошной беготни, когда я выбилась из сил и упала на белый покров, силясь отдышаться, довольный волк разлёгся под моим боком и, высунув язык, подтолкнул находку к лицу. Я бережно взяла старый нож, который был мне верным помощником на охоте, и устало закрыла глаза. Так вот, что случилось с тобой, зеленоглазый оборотень. Наверное, портал навредил тебе куда сильнее, и ты умер от полученных ран, а твоё замёрзшее мясо пережёвывала для меня волчица.
Оглянувшись по сторонам, потрепала Севера по голове:
— Идём, надвигается буран. Слишком сильный ветер, да и небо затянуло.
Зверь насмешливо фыркнул, словно насмехаясь над тем, что я вздумала учить его, и побежал к пещере.
Глава 4
Запах смерти в логове стал нестерпимым — волчица перестала подниматься и только шумно дышала. Этой ночью ветер бесновался, залетая в пещеру и подхватывая острые снежинки, швырял их мне в спину. А я сидела возле старой волчицы и гладила её спутавшуюся шерсть, серую и вонючую, но от этого не менее тёплую и почему-то приятную на ощупь.
Север молча лежал рядом с матерью и касался влажным носом её тяжело вздымающего бока. В глазах волчонка была тоска. Звериная, но такая понятная мне печаль.
Старая волчица встрепенулась и, неожиданно сбросив мои ладони и морду Севера, тяжело поднялась, уставившись в проход, за которым бесновалась метель.
Белая мгла была страшнее чёрной ночи. Она давила на сознание и заставляла сжиматься в комочек, пытаясь скрыться от того, что было не подвластно ни зверю, ни человеку. Но старая волчица уставилась в метель и, волоча лапы, поползла к выходу. Север устремился за ней, но я удержала его, вцепившись в серую шкуру.
Не нам спорить с теми, кто в эту страшную ночь позвал волчицу. Пусть её лапы ступали по земле этого мира, но тень уже радостно бежала по вечным лугам.
Её силуэт растворился в белой мгле, и прощальный вой Севера потонул в беснующейся стихии. В тот миг его звериная тоска осела и в моей душе, а я поняла, что запах сырой шерсти и крови на морде волчицы стал таким же родным, как запах вереска и дыма. Облизнув губы, словно на них осталось её тёплое молоко, зарылась лицом в шерсть Севера и тихо запела, чтобы прогнать нашу тоску.
А на следующий день я, словно одержимая, бросилась, утопая в снегу, искать тело волчицы. Почему-то безумно не хотела, чтобы её растерзали другие звери. Но, видимо, белое безмолвие не желало возвращать то, что принадлежало ему. И снег надёжно укрыл старую волчицу от чужих глаз, закутав закоченевшее тело в белый саван.