— Не равняйте вас с нами, — обиделся я.
— Да кто ты такой? Ха-ха-кха-а! Я отвечу сам! Ты — кровь!
— Ты сможешь превратиться? Тогда наши движения станут свободнее! — вспомнил я. Ктори покачала головой:
— Превращение происходит в боли и муках, ты забыл? Они нас убьют за это время.
— Вот гадство.
— Больше не могу ждать! — заорал Асмур и бросился на Ктори. Остальные с радостью давно не питавшихся хищников последовали его примеру.
Текес со стеснением вспоминал его последнюю встречу с оборотнями и надеялся, что никто о ней не узнает. Он всего второй раз за жизнь поддался позорному страху и убежал с места событий, а это могло испачкать своей черной кляксой всю репутацию паладина. Просто запрещается пока умирать, не доделав начатое!
Сейчас паладин шел по веорскому рынку и, по сути, пребывал в неплохом расположении духа. Он накупил, а кое-где набрал бесплатно множество свежих булочек и конфет и теперь бодро шагал в направлении своего дома. Настроение портила лишь одна вышеописанная мысль, но надолго ее хватить не могло. Текес поручил одному своему другу, имеющему влияние на самого Главу Гильдии Фьёриаля, передать тому одну небольшую просьбу. А именно — убить Редви, сына Амарзая, так, чтобы убийство выглядело как несчастный случай при задержании. Что поделать? Ведь оборотень угрожал паладину. Это даже неважно. Он угрожал уничтожить кое-что более ценное, и этого Текес простить не мог никогда и ни при каких обстоятельствах.
Он сжал кулаки, чуть не поломав плетеную ручку рыночной сумки с конфетами. Никогда, никогда он не позволит Разнокровным изувечить его жизнь, как они сделали с Канором! Все Разнокровные равны в своем стремлении делать людям зло. Они настолько отделились от тех, кем сами были раньше, что и не думают делать людям добро или хотя бы сосуществовать в мире. Им обязательно нужно пообещать унести с собой в могилу самое дорогое, что есть. То, от чего сильней бьется сердце. То, за что можно отдать жизнь. Меныр побери, он так и делает!
Он сжал ручку еще сильней, и она опасно затрещала и впилась в пальцы.
Нет. Текес сначала уверенно кивнул для себя, а потом замотал головой, словно вытряхивая из нее эту неприятную мысль. Он защитит свое сокровище от любой напасти, чего бы это ни стоило! А оборотни еще послужат его цели. Иначе зачем надо было так старательно подпиливать цепь перед «казнью» Ктори?
Паладин открыл дверь большого богатого дома с широкими зарешеченными окнами и вошел внутрь, протиснув прежде всего пакеты с гостинцами. На скрип петель первым откликнулся Фью. Он черной тенью с радостным лаем бросился на Текеса и чуть не сшиб своим весом. Роста песика хватило на то, чтобы обнять невысокого хозяина и облизать лицо до равномерного распространения слюны.
— Дорогой, это ты? — из кухни выпорхнула Армилия в фартуке, вся покрытая мукой. Увидев мужа, она разулыбалась, подбежала к нему, почти сразу разведя руками: незачем пачкать великолепные доспехи своими кухонными нечистотами.
Развел руками и Текес, правда, приглашающим жестом, приглашающим обнять несмотря ни на что, после долгой разлуки показав свою радость при возвращении домой.
Тарна и Тирэль застали всех троих в объятиях и тоже кинулись к отцу. Фью отпрыгнул в сторону и принялся нюхать принесенные паладином сумки, быстренько перекочевавшие в ручонки детей. Да какой это был паладин! Разве этот обнимающийся лысоватый добряк был похож на Текеса Рычащего Четвертого, Тяжелого Кинжала и Беспощадную Булаву!
— Как же я скучал по вам на этом задании! — охал Текес (все-таки это был он), рассеянно вытирая платком от слез свою лысину. Щеки, которые на самом деле утопали в слезах, были заняты семейными поцелуями.
— Опасно было? — загорелись глаза Тирэля. — Ты убивал хломтов?
— А как же! — Текес вскочил на ноги и обнажил длинный батон, держа его в руке как меч. — На меня навалилось двадцать хромтов с одной стороны и… угадай, сколько с другой!
— Ах! Навелно, целых семьдесятдвадцать?
— Как ты угадал! — деланно изумился отец и подкинул Тирэля раз, другой, третий.
— А я сшила свою первую куклу, — похвасталась Тарна, показав ему что-то, напоминающее медузу с головой.
— Это сердеонская девочка? — попробовал угадать Текес.
— Это я! — надула губки дочурка.
Нужно было быстро выходить из положения.
— О нет! Как я мог подумать, что сердеонка такая же умная, как ты! Я просто увидел, какая она умная, сокровище мое!
Этот ответ невероятно обрадовал ее.
— Смотри, как ты ей понравился! — смеялась девочка, на цыпочках вытирая отцовские щеки своей куклой. — Она тебя зацеловала до полного расчленения!
Текес виновато улыбнулся жене. От вездесущих и сплоченных брата с сестрой не получалось скрыть рассказы отца о своей работе. Дети впитывали все, как промокашки, даже не понимая смысла.
— Конфеты все вам! Только на две недели! Мама проследит, чтобы вы не питались ими! А сейчас мне нужно поболтать с ней.
Глаза паладина встретили непокорный взгляд детей, не желающих так быстро расставаться с папой. Он натянуто улыбнулся, хлопнул в ладоши и подмигнул дочке:
— Тарна, милая, помоги мне отнести конфеты… в вашу с братом комнату. А он пусть поможет отнести булочки… — И он сам вытащил пару булочек из сумки, вручив одну Армилии. Детей почему-то как ветром сдуло, сумки тоже.
— Ну, как? — лицо жены сразу стало серьезней, но глаза оставались от радости широко раскрытыми.
— Все хорошо, — успокаивающе кивнул Текес. — Видишь, я не умер и не заражен. Оборотней не поймали, но они блуждают по лесу, испуганные и голодные. Много еды найти в Вонгском не получится.
— А вдруг они придут сюда, в Веору?
Паладина передернуло, а по всему его телу пробежали миллионы мурашек. Вместо «Придут в Веору» ему послышалось «придут за твоей семьей», и он поневоле вспомнил обещание Редви, сына Амарзая, сделать это.
— Если и придут, душа моя, то я их остановлю. Ты не бойся. Я позаботился, чтобы они до нас не добрались.
В стену полетела сначала чашка, потом ваза, потом менее подверженные разбиению столовые приборы. Амарзай пребывал в страшно неприятном расположении духа. Только что к ним заходил паладин Текес, почему-то с полной сумкой конфет, которыми не подумал поделиться (вздумай он поделиться — Амарзай бушевал бы еще больше, сочтя это глумлением), и рассказывал о его сыне. Фальмития старалась успокоить супруга и робко трогала за плечо, когда муж проносился рядом с ней. Она говорила что-то тихое и ласковое, но спокойствие этих женских слов перекрывали мужские крики.
— Ты представляешь?! «Он теперь убийца, это доказано!» Как будто этот сопливый мерзавец видел что-то своими глазами! Пари держу, он спасал свой зад, а не наблюдал за моим сыном, которого сам же приказал заточить в Гильдии! Ты знаешь, на сколько собираются поднять награду за его голову?!
Из окна, обгоняя осколки, вылетела колотушка для мяса. Амарзай выглянул из окна, уже в любом случае пропускающего ветер, посмотрел на стекло под домом и сразу же понял, что поступил глупо и опрометчиво. Этой колотушкой было очень удобно махать и швыряться именно в доме. Разве на той вазе (он посмотрел на осколки в углу) были хотя бы какие-нибудь ручки?
Никого осколки под окном, к счастью, не задели, но даже в обратном случае Амарзаю бы простили. Все на улице знали, что у этого человека порой бывает необузданный настрой, и все в районе знали, что это человек — один из лучших магов Гильдии.
— Теперь по милости этого лысого прыща мой сын висит на бумажках рядом с Гритом, Сейлирой Рирамон, Рроулом!.. Он же… я знаю, он не преступник!
Наконец Амарзай сел в кресло и чуточку успокоился. Его глаза теперь не только заблестели, из них полились слезы. Маг себя не сдерживал, зная, что жена простит все.
— Он вернется, я знаю, — вставила между всхлипываниями Фальмития, сама уже давно с красными глазами.
— Я задам этой сопле, — прорычал Амарзай. — Он у меня к Редви больше ничем не прикоснется! Или я его детей тоже повешу на бумажки! Да?.. Ты думаешь, Редви сможет выжить в Вонгском лесу?