Пять прыжков, шесть прыжков.
Вбежал сам, но дверь закрыть окончательно не успел.
Седьмой прыжок, восьмой, последний, с когтями наперевес.
Волкоподобное чудище с такой силой врезалось в тяжеленную полуприкрытую дверь, что она захлопнулась, как легкая березовая ставня. Не долго думая, я поспешил опустить засов, что сделал на лету, и приземлился прямиком на пятую точку.
Глаза мои были выпучены, все тело тряслось от ужаса. Ктори есть Ктори, но я привык к ней, я представляю, что от нее можно ожидать, и она никогда еще не превращалась без моего ведома. А этот… это чудовище… Кто знает, что у него на уме! Но ничего хорошего точно.
Зато проникновение в Веору получилось как нельзя лучше.
Карио помог мне встать:
— Знаю, Редви, ты думаешь, что он — подставное лицо. Но это не входило в мои планы. Я и не думал…
Тишину нарушил далекий, но громкий волчий вой, от которого мое сердце перестало стучать и, судя по ощущениям, покрылось холодным потом. Металлический, резкий голос и очень злой настрой.
«Вой голода», — сообщила Совесть, у которой, судя по голосу, на сердце тоже была испарина.
— Давай просто пойдем к тебе в гостиницу и ты поищешь номера с упоминаниями Нигиза, — напомнил сердеонцу я.
— Давай, мне тоже хочется побыстрее зайти в помещение.
— Ктори, ты ничего не знаешь об этом сюрпризе? — Решился заговорить с ней я.
— Не знаю. Ох, Ред, как больно…
Не хватало мне еще чего-то.
— Что с тобой?
— Живот болит. Сильно дюже.
Живот болит? Прямо как у меня. Только про это вспомнил, и у самого внутри все заныло. Слишком неприятное и точное совпадение, чтобы быть совпадением.
— У меня он тоже болит, — поведал я.
Значит, она злилась не на меня, а просто кривилась из-за боли в животе? Это все объясняет! И так хорошо! Конечно, и плохо тоже, но значит, девушка на меня не сердится!
«Всегда приятно, когда одному — боль, а другому — облегчение», — сказала Совесть. Правда, ее тон был неуверенным из-за того, что у меня живот тоже был не в самом спокойном состоянии. Что же такое, мы заразились вампиризмом оба?
— Что мы вместе делали в последнее время? — Ужаснулась Ктори. — Вампиризм смертелен для оборотней!
Карио кашлянул, обращая на себя внимание. Мы нехотя повернули головы к нему, ведь были дела поважнее, чем слушать странного сердеонца, например, в красках обсуждать грозящую скорой расправой мучительную смерть.
— Вампиризм — это ведь отрава? Редви, ты мне рассказывал про лесника, с которым познакомился недельку назад. Он может помочь с противоядием.
«Эх, а они бы сработались. Велуд же тоже называл тебя полным именем», — сказала Совесть.
Противоядие от вампиризма? Абсурд! Но ведь Велуд не говорил, что такого не существует! Есть только одна загвоздка.
— Он умер в Ракотлуше.
— Вот как, — Карио сразу поник.
— Но идея отличная! — Меня осенило. — Здесь живет один травник, который всегда помогал матушке с правильными покупками. Я помню, где он живет. Можно спросить его! Он очень много знает!
— Ему можно доверять? — Спросила Ктори шипящим от боли голосом. Мне даже стало жаль, что ее яд достал сильнее, лучше было бы наоборот, тогда бы не мучила совесть. Подумать только! Я жалею, что недостаточно активно убивал врагов.
— Он знает меня с детства, старый друг моей матери, с Гильдией никак не связан.
«Когда ты доверился другу отца, то стал оборотнем», — напомнила Совесть.
«Кинта я видел пару раз за жизнь, а Герна — все детство».
— Тогда пойдем! Быстрее! — Простонала Ктори.
— К нему всегда огромные очереди, но он закрывается в половину девятого, когда стемнеет. Тогда мы проникнем к нему неузнанными и в одиночестве.
— Ждать целых полчаса? — Зарычала девушка. — Я уже совсем плохо слышу!
— Ну, хорошо. Пойдем прямо сейчас. Ты не против, Карио? Постараемся потом тебя найти, где ты говорил.
— Зачем мне быть против спасения жизней? Идите! — Махнул рукой он.
Ктори сразу же заковыляла в неправильном направлении — лишь бы куда, но чтобы создавалась иллюзия приближения к цели.
— Поищешь про Нигиза? — Напомнил сердеонцу я.
— Да, конечно… Редви, стой!
Я остановился и придержал Ктори, чтобы она не шла дальше. Ее боль определенно могла влиять на слух, потому что мой тоже начал становиться хуже.
— Я забыл. Я продал все свои экземпляры коллекционеру года два назад.
— Как его зовут? — Прорычала Ктори, всей своей мимикой показывая, что не собирается тянуть время.
В животе что-то булькнуло, и стало еще больнее. Жгучая, ползущая по конечностям и внутренностям боль, порождающая нежелание двигаться.
— Эйра, роморец. Вы его можете найти на улице Пестрой монеты.
— На улице Пестрой монеты живет мой травник! — Воскликнул я.
— Великолепно! Магазин со старыми книгами, вы их сразу увидите через окно.
Помню! Бывал там, когда нужно было найти учебник по животноведению. Неприметная, уютная часть этой торговой улочки, хозяин мирный и всегда согласится помочь. Всегда чисто, стен не видно из-за шкафов с книгами, а к потолку прибиты самые красивые газетные рисунки за прошедшие годы этого столетия. Очень удобно, что библиотеки теперь могут находиться не только в монастырях.
— Тогда мы поспешим туда, — я попрощался с Карио, пожав ему руку, Ктори сделала микроскопический кивок примерно в сторону сердеонца. Он поклонился ей по-старинному, со снятием невидимого головного убора, и пошел в другом направлении.
Ах, Веора! Снова я здесь! Несмотря на все, что недавно произошло, как же я тебя люблю! Люблю вдыхать аромат старины, прочно увязший в богато отделанных красивых домах, люблю шаркающий шум десятков прохожих, люблю, особенно сейчас, гордо-наплевательское отношение ко всему, что не касается тебя. Сейчас эта особенность веорцев была для нас очень кстати.
Пройти нам нужно было недалеко. Преодолеть пару заполненных народом улочек — и все. Сейчас, вечером и в этой части города, где не знали, что это был за недавний вой, все было спокойно и безмятежно. Ни у кого уже почти не было дел, лавки закрывались, люди спешили домой расслабиться или же, наоборот, расслаблялись на улице, прогуливаясь в одиночку или с любимым человеком. Я шел опустив голову, чтобы никто не смог опознать меня наверняка. Город большой, но иногда мир бывает тесен, поэтому я всматривался исподлобья в лицо каждого встречного, будь то глашатай, орущий о завтрашнем цирке, одинокая старушка или мальчишка с газетой.
— Надо бы до луны успеть дойти до травника, иначе, того и гляди, нечаянно на нее посмотрим и опять превратимся, — предупредил я Ктори. Она показала, что услышала, подмигнув обоими глазами. Или моргнула?..
А вдруг матушка решит сейчас прийти к Герну? Внутри меня все расплылось в глупой, предвкушающей чудо улыбке. Нет! Она совершает прогулки только по утрам. Но было бы чудесно встретить ее, рассказать о своих приключениях! Ну, я всегда смогу написать письмо. Пусть пройдет живот (читай: пусть я выживу), и тогда сразу напишу все, что хочу сказать, и отправлю письмо в свой дом, родителям. Пусть они меньше беспокоятся, а то за эту недельку, наверно, места себе не находили.
За три домика от травника, услуг которого сейчас ожидало человек пятнадцать, находился магазинчик Эйры, больше напоминающий аквариум-библиотеку (аквариум — это словно вырезанный кусочек моря, это же — кусок библиотеки). Около него очереди не было никакой. Какой позор, люди! Я постучался и зашел, втянув скрипнувшую зубами девушку за собой.
С тех пор здесь ничего не изменилось, видимо, это вечно. Все тот же старый потолок в картинках, все такие же кучи книг около окна, прилавок тоже похож на сооружение из книжек, стены состоят из книжных шкафов, на которых под тяжестью бумаги прогибаются полки. В целом это нетолстые книги или газеты.
Из света здесь горело три свечи на подсвечнике, правая почти уже потухла. Этого хватало мне, только чтобы рассмотреть окружение, а вот хозяин так читал. Как и все роморцы, им являлся невысокий смуглый человечек с большим крючковатым носом, похожим на клюв (нос Стяка — чуть уменьшенная копия роморского). Небольшие пытливые глазки цепко уставились на меня, а седеющие волосы уже, видимо, давно хозяин собрал в пучок на затылке, чтобы не мешали чтению. На нем была серенькая шерстяная душегрейка, надетая поверх рубашки пыльного цвета.