Баба Катя, вытирая фартуком мокрые глаза, сказала:
— Немцы затолкали твою мамку в машину вместе с Анечкой. А мордатый сказал, что за поступок мужа её отправят в Германию на принудительные работы — будет отрабатывать за его грехи. А девочку сдадут в детский дом. Немцы добрые, с ними надо дружить.
Она вытерла морщинистое лицо, мелко перекрестилась.
— Хорошо, миленький, что тебя не было дома, а то бы они и тебя увезли с собой, — она посмотрела на Андрея подслеповатыми глазами. — Как теперь быть-то, сынок?
— Не знаю, — чуть слышно проговорил мальчик. Он был растерян, переживал за своих родных и пугался наступающей неизвестности.
Юра, слушая рассказ своей бабушки, подумал: «Если Андрюху немцы возьмут, то меня-то точно загребут».
— Ты что думаешь делать? — спросил он у товарища.
— Мне надо маму и сестрёнку найти… А где их искать? В детском доме? В комендатуре? — вытирая нос неопределённо спросил он себя.
— Андрюха, тебе там показываться нельзя, за дядю Серёжу загремишь к немцам, как миленький, — с тревогой в голосе сказал Юра.
Андрей в отчаянии опустил голову: «Юрка знает, что говорит. На глаза к немцам попадать нельзя».
— Когда у вас в доме были фрицы, — горячо говорил Юра, — я перво-наперво спрятался в сарае под сеном. Но они к нам не дошли, наверное, придут завтра. А я с первыми петухами уйду в лес. Там прячутся много наших людей. Я знаю где. — Это смелое признание он высказал серьёзно и уверенно.
Андрей не знал, что ему делать. Немцы за отца в покое его не оставят, это точно. Да и что он будет делать один?
— Юр, а давай вместе уйдём! — неожиданно предложил Андрей.
Он привык доверять старшему товарищу, потому что он его ни разу не подводил.
— Вместе? — Юра прикинул и, соглашаясь, сказал. — А что нам остаётся делать?
Баба Катя, не переставая вытирать глаза, всплеснула руками:
— Ой, сынки! Здесь вам оставаться опасно, это правда, да и в лесу с нашими будет не сладко, — она, глядя на иконку в углу, перекрестилась. — Сохрани детей, Матерь Божия… Ладно, я вам к утру пирожков в дорогу напеку, — заботливо засуетилась она.
Назавтра, когда трава, тяжелая от росы, ещё не высохла, а утро только приоткрыло глаза, друзья были уже далеко от дома. Минуя пшеничное поле, они вышли на заросшую густым кустарником поляну, примыкающую к тёмному лесу. До него оставалось совсем немного. Как вдруг Андрей невольно остановился и дернул друга за рукав.
— Юрка, смотри, там какой-то человек за нами наблюдает, — испуганно зашептал он.
— Где?
— Вон там, видишь, в кустах, — он показал на высокий куст ольховника, за
которым лежал человек.
Ребята осторожно приблизились к нему. За кустом, подмяв под себя часть веток, лежал лицом в землю, боец.
— Это наш убитый красноармеец, — сразу определил Юра. — Здесь был бой за наш город, вот он и погиб.
Андрею было не по себе. Он впервые увидел окровавленного мертвеца. Его стал бить озноб. Это заметил Юра и, как мог, успокоил его.
— К этому надо привыкать — война, — сказал он, хотя самому было жутковато.
Андрею сделалось стыдно, он взял себя в руки.
— А вот его винтовка, — и он вытащил из куста оружие.
— Ого! Молодец, — похвалил его Юра. — Давай накроем бойца чем-нибудь.
Они нарвали верески, наломали веток больших и маленьких, укрыли тело убитого. «А то вороны будут клевать».
Подходя ближе к лесу, они наткнулись ещё на один труп. На этот раз был немец. Во время боя он, видимо, замаскировался в кустах, но пуля и там отыскала его. Ребята за ноги вытащили врага оттуда. За ним, придавленный телом, потянулся автомат.
— Видишь, немец лежал лицом на восток. Это значит, что наши отступали туда, к лесу, а он стрелял им в спины, — со знанием дела объяснил Юра. — Но почему немцы его не подобрали? Они ведь после боя собирали раненых, а убитых закапывали.
— Откуда ты знаешь?
— Раз говорю, значит знаю, — авторитетно отрезал Юра. — А этого, наверное, не нашли… Автомат нам тоже пригодится. — Он нагнулся, чтобы взять «шмайссер», но убитый так крепко держал орудие смерти, что Юра еле вырвал его из застывших рук фашиста.