— Высоты ты, кажется, не боишься? — Уил не ждёт ответа, лишь удостоверяется, что драгоценная гитара хорошо закреплена у него на спине, и становится на верёвочную лестницу. Он карабкается вниз, по временам съезжая на несколько метров за раз.
Лев сглатывает, однако он нервничает гораздо меньше, чем несколько недель назад. В последнее время он только и знает, что пускается в какие-то опасные предприятия. Он ждёт, когда Уил достигнет дна лощины, затем стискивает зубы и спускается следом. С левым запястьем, всё еще стянутым ортопедическим браслетом, это не так-то просто; а каждый раз, когда он бросает взгляд вниз, в животе у него словно что-то переворачивается. И всё же Лев добирается до дна лощины и только тут соображает, почему Уил заставил его это сделать. Первое, что всегда утрачивает беглец — это уверенность в своих силах. Предоставив Леву спуститься самостоятельно, Уил вернул ему это чувство.
Когда Лев поворачивается к Уилу, его ждёт сюрприз: они, оказывается, не одни.
— Лев, это мой дядя Пивани.
Лев осторожно пожимает руку здоровенному мужчине, не сводя глаз с зажатой под его левой подмышкой винтовки, стреляющей дротиками с транквилизатором. Дядин костюм из оленьей кожи довольно сильно потрёпан, сыромятный кожаный ремень, стягивающий волосы, ослаб, и седые космы выбились наружу, так что вид у дяди диковатый, — но сапоги у него солидной дизайнерской марки, а на руке — дорогие швейцарские часы. Кстати, винтовка с прикладом из чёрного дерева наверняка сделала на заказ.
— Как прошла сегодняшняя охота? — спрашивает Уил. По идее, довольно обычный вопрос, но Лев не может не заметить, как напряжённо вглядывается Уил в дядино лицо.
— Обездвижил львицу, но вынужден был отпустить — у неё котята. — Пивани потирает глаза. — Завтра утром уходим в Ущелье Выигрыша. Говорят, там видели самца. Ты пойдёшь с нами на этот раз?
Уил не отвечает, и Лев удивляется, увидев, какой хитрый взгляд бросает дядя на племянника. Лев всегда думал, что все Люди Удачи ходят на охоту, но, по-видимому, это всего лишь миф. Так же, как и всё остальное в его жизни.
Пивани удостаивает взглядом и Лева:
— А ты выглядишь получше, чем тогда, когда я тебя нашёл. Рука как — ничего?
— Ага. Лучше. Спасибо за то, что спасли меня.
Лев не помнит самого спасения. Он вообще мало что помнит, после того, как свалился со стены — кроме острой боли в запястье и того, как лежал на подстилке из листьев и сосновых иголок, уверенный, что пришёл его конец.
Пивани вперяется глазами в гитару Уила.
— Ты собираешься, наконец, пойти в больницу? Навестить дедушку?
— Скорее всего нет, — роняет Уил.
Голос мужчины приобретает резкость, становится почти обвиняющим:
— Целители и музыканты не могут выбирать, кого им исцелять. Или чей путь к смерти облегчить. — Он наставляет на Уила палец. — Ты сделаешь это для него, Чоиулау.
Секунду дядя и племянник смотрят друг другу в глаза, затем Пивани отступает на шаг и перебрасывает винтовку в другую руку.
— Скажи дедушке, завтра мы раздобудем для него сердце.
Проговорив это, он церемонным кивком прощается с Левом и поднимается наверх, воспользовавшись, однако, не верёвочной лестницей, а подъёмником, которого Лев не видел, а Уил почёл за лучшее ему не показывать.
•Они шагают в посёлок. Лев, привычный к пресным пригородам, где живут люди цвета сиенны, чувствует себя не совсем в своей тарелке среди красных домов на каменном обрыве, белёных коттеджей и тротуаров из великолепного красного дерева. Хотя посёлок на первый взгляд кажется довольно простым, Лев прекрасно знает — это лишь внешний слой, а суть — вот она: роскошные автомобили, припаркованные в боковых улочках, золотые таблички на стенах белых коттеджей. Мужчины и женщины одеты в деловые костюмы, на вид традиционные для Людей Удачи, но явно созданные лучшими кутюрье.
— Откуда у вас такое богатство? Чем вы занимаетесь?
Уил окидывает его смеющимся взором.
— Ты конкретно о ком? О всех «притонщиках» вообще или о моей семье в частности?
Лев краснеет: неужели целительница рассказала Уилу, как он нечаянно назвал Людей Удачи этим грубым жаргонным словом?
— И то, и другое, наверно.
— А что же ты заранее всё не разузнал, до того как перелезть через стену?
— Мне надо было срочно где-то скрыться, некогда было привередничать. Один парень на станции рассказал, что поскольку ваш народ защищён от разъёма, то я тоже буду защищён. Ну, и про то, что вы в курсе всей юридической дребедени, которая для этого требуется.
Уил сжаливается и выкладывает Леву сильно сокращённый вариант истории племени.
— Когда мой дедушка был мальчишкой, резервация чертовски разбогатела — не столько за счёт игорных домов, сколько за счёт нескольких судебных разбирательств относительно пользования землёй, очистного сооружения для воды, вышедшей из строя ветряной электростанции; ну, и казино, которых нам вовсе не хотелось, но пришлось уступить, когда другие племена наехали на нас. — Он неловко передёрнул плечами. — Чистое везение. У нас просто дела пошли лучше, чем у других.
Лев окинул взглядом улицу, придорожные бордюры, сияющие золотом.
— Я бы сказал, судя по виду, намного лучше.
— Да уж. — Уил был одновременно и горд, и смущён. — Некоторые племена мудро распорядились доходами от игорных заведений, другие растранжирили их впустую. Позже, когда виртуальные казино стали более популярны, чем настоящие, пришёл крах, но такие племена, как наше, прекрасно справилось с трудностями. Мы Высокая резервация. Тебе повезло, что ты не попал в какую-нибудь Низкую — они там с удовольствием продают беглецов охотникам за органами.
Лев, конечно, слыхал о пропасти, отделяющей богатые племена от бедных, но поскольку всё это находилось за пределами его собственного мира, он никогда особенно над этим не задумывался. Может, таким богатым людям ни к чему продавать беглецов. И всё же он не разрешает искре надежды разгореться. Он уже давно понял, что надежда — это роскошь, которую человек вне закона не может себе позволить.
— Одним словом, — продолжает Уил, — моё племя изучило законы и знает, как их использовать. Если уж на то пошло, то мой отец — юрист, так что наша семья довольно зажиточная. Мама заведует педиатрическим отделением в нашей клинике, уважаемая личность в резервации. К нам на лечение привозят детей из богатых племён со всей Северной Америки.
Леву кажется, что в голосе Уила звучит ирония, но стесняется задавать ему дальнейшие вопросы. Мать часто говорила мальчику, что разговаривать о деньгах невежливо, особенно если ты не очень близко знаком с человеком. Но с другой стороны, услышав игру Уила, Лев чувствует, что знает этого парня гораздо лучше, чем кое-кого из членов собственной семьи.
Уил останавливается перед маленькой витриной в конце улицы. На резной дубовой табличке значится: «Лютье». Уил дёргает за ручку, но дверь на замке.
— Хм. Хотел познакомить тебя с моей невестой, но она, кажется, ушла на перерыв.
— С невестой?
— Ну да. У нас такие обычаи.
Лев поднимает глаза на табличку над дверью и чувствует себя сущим невеждой.
— А... что такое «лютье»?
— Мастер, изготовляющий струнные инструменты. Уна на обучении у лучшего мастера резервации.
— А что, у вас их много?
— Вообще-то наше племя специализируется на этом.
Уил оглядывается, явно разочарованный, и Лев догадывается, что парень не столько хотел показать ему посёлок, сколько показать его, Лева, своей невесте.
— Ну что, пошли обратно? — спрашивает Уил.
Но Леву надоело сидеть дома и только знать дрыхнуть. К тому же, если прошение удовлетворят, это место может стать его домом. При этой мысли мальчика охватывает странный трепет: радостное ожидание мешается со страхом перед будущим, таким новым и неизвестным. В его прежней жизни не было ничего неизвестного, всё было расписано на годы вперёд, так чтобы ему никогда не нужно было задумываться над выборами и альтернативами. Зато сейчас у него столько альтернатив, что голова кругом.