Аркаше хватило недели, чтобы полунамеками и лестью донести до Норы мысль о ее «исключительности, а возможно и избранности». Кукла купилась как дура, каковой она и была. Оставалось рассказать о пастиле Осириса, а взамен платы – жизнь чиновника.
А потом он подкинул ей идею о «Баргузинском Забавнике», где обитают легаты Ордена, чтобы показать кукиш влиятельным магам и оставить их с носом. Забава вполне под стать такому заведению с таким названием. Шутка сработала, Нора проглотила идейку как конфетку, вместе с фантиком.
При всей своей простоте и даже неуклюжести, план был идеален – для Аркаши, который знал, что будет в финале. Концы в воду.
«Зачем могильщица притащилась в ресторан «Баргузинский Забавник» и на глазах у легатов убила человека?»
Сошла с ума. Свихнулась. Съехала с катушек.
«Зачем назвалась чужим именем?»
Понятное дело – решила свалить убийство на другую.
Аркаша успокоено вздохнул и бросил взгляд на небо, на молодой народившийся месяц, и встал со скамьи.
Зайдя в подвал, Аркаша на миг остановился, настороженно огляделся. Медленно спустился по лестнице и опять остановился. Здесь что-то изменилось, совсем чуть-чуть. Но это чуть-чуть не обошло внимание колдуна. Оставленная им масляная лампа висела на гвозде, в том же углу, где лежала сумасшедшая. У противоположной стены стояла высокая плетеная корзина, прикрытая белой шелковой тканью.
Колдун обошел черный круг, нарисованный посреди подвальной комнаты и осторожно, стараясь не стучать башмаками, подошел к корзине. Белая ткань налилась розовыми разводами с красными вкраплениями. Корзина, сплетенная особым узором из тонких ивовых веток, тихо, еле слышно поскрипывала и мелко дрожала. Аркаша потрясенно застыл и прошептал:
- Мать Изида, защитница…, - потом встряхнул рукой, высвобождая из-под манжета наручные часы, посмотрел на них и быстро побежал назад.
- Эхе-хе, времечко мое, времечко закатное.
Вприпрыжку выбежав из подвала, колдун торопливо, на ходу оглядел кухню и склонился между буфетом и печью. Произнесенное шепотом короткое заклинание помогло сдвинуть квадратик стены – до этого ровной и без единого шва, за которой оказалась маленькая ниша. Вытащив из тайника заветную фляжку без горлышка, Аркаша быстро повесил ее на шею и спрятал под рубаху.
Огонь в камине уже догорал, разбрасывая по комнате блеклый свет. Гедея мелко тряслась. Ее красивое лицо еще сильнее осунулось, высокий лоб прорезали глубокие морщины. Тонкая кожа натянулась, очертив скулы и впалые щеки, покрылась темным землистым оттенком.
- Пора, голубушка, - мягко, но твердо сказал Аркаша.
- Пора? Ты знаешь, я не уверенна, чего я хочу сейчас больше: чтобы все свершилось, или умереть.
- Потерпи, королева, - Аркаша подхватил Гедею и с трудом поставил ее на ноги.
Повиснув на руке Аркаши, Гедея со стоном сделала шаг, потом еще один. Колдун крепко держал ее и приговаривал, будто нашептывал маленькому ребенку. Медленно переступая, выбрались из комнаты, обошли кухню через коридор, и добрались до тупичка, где был вход в подвал.
- Погоди, - эмантианта скривилась от боли и сквозь зубы прошипела: - Спина.
Аркаша толкнул дверь в подвал.
- Уже пришли, держись.
Для Гедеи обратный путь в Жизнь, как это ни странно – дорога в один конец, на краю которого ждет смерть, причем, скорая, если только она не завершит задуманное. Возвращение к Жизни стократно возвратило боль, первые удары сердца – забытые, непривычные, пробудившиеся в грудной клетке, как удары ножом, запустили по кровеносным сосудам магическую субстанцию, преобразующуюся в кровь.
Тело постепенно оживало, восстанавливалось, возрождалось. И бунтовало, понимая всю противоестественность того, что с ним происходит. Процесс восстановления раскручивался по нарастающей спирали. Кровь бежала уверенней, волокна, ткани, нервные окончания, подгоняемые магической силой, разрастались с утроенной скоростью. Темп регенерации уже зашкаливал, и до конечного витка спирали оставалось совсем немного. После чего наступит окончательное пробуждение. Жизнь… На несколько минут.
Природа не терпит предательства. Тело, познавшее существование за другой гранью, пропитанное магией мертвых, не достойно жизни.
В углу закопошилась сумасшедшая. Задергала веревками и опять заскулила, предчувствуя развязку.
- Ну, вот, матушка и добрались, - Аркаша аккуратно посадил эмантианту на табурет. Гедея тяжело задышала, переводя дух, и исподлобья посмотрела на убогую. Перевела взгляд в другую сторону, и вздрогнула. Ткань поверх корзины, когда-то белоснежная, покрылась сплошными красными пятнами.
- Готово, - бросил колдун, поймав взгляд Гедеи. – Как ты?
Эмантианта спокойно кивнула.
- Жива. Почти.
- Хорошо, - неуверенно сказал колдун, оглядывая Гедею.
- Начинай, - требовательней проговорила Гедея и неожиданно охнула. Боль скрутила позвоночник, да так, что из глаз эмантианты брызнули слезы. Колдун изумленно замер, всего на несколько секунд, наблюдая как по ее щекам бегут тяжелые капли боли… И, довольный, чуть ли не приплясывая, засуетился.
Ткань, покрывающая корзину, налилась багряным цветом, плетеное днище корзины заскрипело, забилось по полу. Стенки натужно затрещали и разорвались, ощерившись острыми прутьями. Ловко откинув ткань, Аркаша благоговейно опустился на колени и подхватил со дна кровавое трепещущее сердце, аморфное, как капля ртути и почти живое – магическое, выращенное из высококачественного субстрата. Но пропитанное человеческой кровью. И не только ею. Протыканные иглами обряжки, не зря висели на веревках подвальной комнаты.
Поднявшись с колен и не разгибая спины, Аркаша с осторожностью двинулся туда, где был очерчен круг с белыми стрелами. Из его центра разбегались семнадцать стрел – семнадцать ликов богини Кашаны. Колдун опять опустился на колени и положил трепещущее сердце в центр круга. Отошел на шаг и вскинул руки, обращаясь к такому же кругу на потолке.
- Кровью свободной окропленный. Силой единовластной скрепленный. Лик неделимый, прими дар.
Обряжки, висевшие на веревках, задрожали и задергались под потолком. Аркаша прикрыл глаза и, не опуская рук, воздетых к темному кругу, вновь повторил слова, уже громче и требовательней.
Потолок вздрогнул, будто от далекой взрывной волны, веревки, протянутые как лучи от круга к периметру подвальной комнаты, натянулись струнами, а обряжки беспорядочно закрутились, забились по потолку. Колдун прищурил глаза, оставив тонкие щелочки, сжал пальцы в кулаки, тут же разомкнул их, и в третий раз выкрикнул слова.
Сердце в центре круга на полу заколыхалось из стороны в сторону. Напряглось. Вытянулось вверх, будто толкаемое чем-то, и схлынуло вниз, стремительно растекаясь красной ртутью по белым стрелам. Темный круг с красными стрелами засветился и выбросил лучи своего отблеска вверх, соединяясь с отражением на потолке.
Белые стрелы второго круга благодатно втянули дар и переливчато нарядились в багряные облачения. По натянутым веревкам пробежал звон. Обряжки – восковые, из тонких веточек, из соломы засветились и вспыхнули в пламени. Съежились, сгорая, и опали на пол пеплом и каплями расплавленного воска.
Дар принят. Кашана собрала богатый урожай. Кашана довольна и милостива. Ее семнадцать ликов оценили силу и готовы обернуться к той, кто достойна стать одной из них – неделимым ликом. Восемнадцатым. Стать частью Кашаны, Многоликой богини далекого мира Квои.
Красные стрелы на полу и потолке забагровели.
- Тебе пора, королева.
Гедея с трудом поднялась на ноги. Колдун подошел к сумасшедшей. Несчастная заскулила, предчувствуя свою участь, с силой потянула веревки. Истошно закричала, и получила сильный удар, заставивший обмякнуть тело.
Аркаша ослабил веревки и подхватил женщину под руки. Волоком протащил до круга. В середине его уже стояла эмантианта, ожидавшая убогую – ту, кто на своем горбу пронесет ее через границы сущего в благодатные Дворцы Многоликой Кашаны. Выстелет для нее дорожку из самой себя. А после этого распадется на мириады частиц в небытие, в несуществующем безвременье. Такова участь поводыря.