Самка диссунат захрипела и с ее мерзкого языка полились проклятья на наши головы. Впрочем, они не были опасны для нас.
- Ты угрожаешь легату Фатума? – с усмешкой спросил у твари Самсон. Густые волокна ее истинной эфемерной плоти всколыхнулись, точно разросшиеся океанские водоросли, и над ними распахнулась черная пасть.
- Заноза… - слово твари накрыло пространство тяжелой, безнадежной тоской. - Ты – заноза в толстой шкуре Запредела. Твоя жалкая магия тускнеет от мрака Юдоли, - самка затряслась от боли и попыталась выпустить ее в нас. Яд диссуната, разливающийся горем, предчувствием беды, помрачнением рассудка, убивает за несколько дней, делая «донора» источником ее пищи.
Горящее вокруг нее кольцо вспыхнуло чистым светом. Тварь вскрикнула и застонала.
- Он придет за тобой… Он – самый ненавистный… Самый… Абсолютный…
- Самка бредит. Что с ней? – насторожился Хан.
- Он – бессмертен, червь! Когда он явится перед миром, я вырву твое нутро - , тварь забилась в истерике, все громче выкрикивая бессвязные проклятия. Яркое кольцо света ударило сильнее, ограждая территорию от ядовитых волн самки и начало сжиматься вместе с ее эфемерной плотью, пока окончательно не сомкнулось в ослепительную точку.
- Фенита, - равнодушно бросил Самсон. Острые клинки его кастета полоснули воздух и срезали первые волокна плетений. Шевелящиеся нити, сплетенные в плотные сети, разорвались на части и уронили на пол тысячи и тысячи икринок.
Хан привычно взмахнул цепью. Лючия, учуяв личинки расплодившейся нежити, сердито налилась светом, ощерилась, вывернулась и начала кромсать сети.
Недозревшие икринки были мертвы, и наша работа была выполнена. Хан позвонил в полицию, рассказав о неизвестном трупе, как обычно в таких случаях «используя» чужой номер телефона. Сегодня его мистификацию с электроникой испытал на себе мобильник одного из узбеков – разнорабочего из магазина. Голос с «хорошо поставленным акцентом» сообщил нужный адрес, подробно описал местонахождение дома, чтобы патрульные не плутали по дворам и даже пожаловался на стихийный пожар, произошедший в магазине, который расположен на первом этаже большого жилого дома.
Следующие два объекта обнаружились в другой части города. Одно гнездовье разрослось на чердаке многоэтажного офисного здания, другое висело на потолке ночного клуба, прямо над головам танцующих.
Утарк Самсона спроецировал квази-территорию – территорию-клон, «картинку», до молекулы повторяющую объект. Вполне себе материальный пространственный фантом, но без переноса внутрь нее живых существ, по крайней мере, простых обычных людей.
Были случаи, когда в картинку попадали животные – кошки, иногда собаки, обладающие «пространственным зрением». Как написано в учебнике, составленном грандмастером Фалем, «Взгляд, пробивающий спектры реальности несет в себе магические функции или служит катализатором для обнаружения магического поля». Поэтому в картинку никогда не попадают люди, во всяком случае, те из них, кто не наделен даром.
Территория-клон, опоясанная временной петлей, стояла в полутьме, лишь по углам и полу вспыхивали отсветы настоящей светотехники. Низкий отзвук одного-единственного барабанного удара, вырванного из «реала», приглушенно пульсировал. Самсон оглядел потолок и присвистнул. Высокий купол, изрешеченный архитектурной композицией из труб, пластмассовых кубов, дуг и прочих геометрических фигур, был сплошь облеплен тугими гроздьями, провисающими на несколько метров вниз.
- Первая кладка, - потрясенно отозвался Хан.
- Похоже, - ответил Самсон. И посмотрел на меня – просяще и жалобно. – Юла.
В его взгляде было столько грусти и неземной красоты… а еще гигабайты мужской силы и одновременно, покорности. Это и есть та беспроигрышная фишка, на которую легко попадаются девяносто девять из ста…
Не хочу причислять себя к непробиваемому проценту, и причина до банальности проста – я уже не так молода, и не так влюбчива, и, мягко говоря, не настолько жива, чтобы растекаться от волоокого взгляда прожженного ловеласа.
Однако Самсон не был бы самим собой, если бы не умел пользоваться аргументами. А в настоящий момент в качестве аргумента он решил выложить дружбу …
- Нет, ну это наглость, Самсон!
Хан по-простому, по-нашенски вздохнул и вскинул Лючией.
- Ладно, Юла, отдыхай. Ты действительно сегодня много работала и устала. Мы уж сами. Без тебя. Справимся. Ты только не расстраивайся. Ну, серьезно, не обижайся.
Умеют мои братья по духу потоптаться своими ботинками по моим принципам. Лучше бы они меня не злили… Вот не надо щекотать мои мертвые нервы!… Купол беззвучно встряхнул архитектурной мишурой, пол завибрировал, и полотно прозрачного воздуха прорезала звуковая стрела моего визга. Нестерпимого! От души! Пластмассовая конструкция под потолком опасно закачалась, а тонкие эфемерные нити-сети лопнули дружным единым хлопком, окатив щедрым фонтаном из икринок все пространство и головы моих друзей… Все, фенита, как любит говорить Самсон. На сегодня хватит, пока мои фибры не разбалансировались от обид, о которых я потом пожалею.
____
Горячий кофе, приготовленный на углях, отдавал ароматной горчиной – как всегда без сахара и с обязательной рюмочкой наливки, которую хозяин ресторана готовил только сам, уже много лет и для немногочисленных проверенных клиентов.
Саян Дашиев был не только великолепным ресторатором, прошедшим хорошую школу девяностых, когда бизнес в одночасье мог принести миллионы или бросить к краю пропасти. С детства и на всю жизнь он впитал дух умиротворения далекой Бурятии – особое для него место, где степной ветер гуляет до горизонта, бесшабашно ныряя в траве, но с оглядкой стихает у высоких, заросших кедрами и соснами холмов, опоясывающих священный край, посреди которого поставлен Иволгинский дацан.
Еще при Советах окончив школу и имея в кармане целевое направление от республики, Саян без труда поступил в Московский технологический институт пищевой промышленности. А дальше ожидалась накатанная дорожка, которая случается в жизни тех, кто отмечен удачей.
Но тут в его судьбе приключился первый Эпизод. Или Случай, что не нарушает достоверности факта.
В маленькой забегаловке, где он подрабатывал барменом, произошла драка. Разборка между местными блатными и заезжими гастролерами продолжилась дракой, и грозила закончиться поножовщиной. Обычное дело. Саян успел выбежать через черный вход. До ближайшего телефонного автомата было не больше десятка метров. Саян вызвал милицию и уже собрался возвращаться, как услышал странный непривычный треск.
Обернувшись на павильон, молодой парень ошарашено крякнул и попятился назад. Внутри помещения прогремела хлопушка, выстрелив во все стороны взрывом осколков, копоти, дыма. Большие стекла пробежались трещинами, бухнули взрывной волной… И медленно поплыли мелкими осколками, беззаботно фланируя в воздухе стаей белокрылых бабочек. Саян юркнул за телефонную будку, забежал за угол магазина и устремился внутрь.
В зале стояла безмолвная, ненормальная, тягучая тишина. Но это, как оказалось, были цветочки. Братки и их враги непостижимым образом застыли в жутких карикатурных фигурах, пялясь перед собой и скалясь в гримасах, несколько человек скрючились у стойки, кто-то распластался по полу.
Саян застыл у перегородки, хотя его совсем не коснулось безумие сбрендившего пространства. А дальше случилось то, что впоследствии для себя он определил как самый первый, запомнившийся на всю жизнь вынос мозга. Толчок, выбросивший его в подсобку, встряхнул павильон с девятибалльной силой по шкале Рихтера. Глаза ослепила вспышка, потом потемнело до черноты, и первая мысль, пришедшая несчастному парню на ум, была о том, что его бренное тело, вместе с магазином ушло под землю…
Когда вернулось зрение, зал магазина оказался пуст. Вернее, свободен от застывших в корявых позах братков. Лампочка на потолке нервно мигала, а тишина по-прежнему давила на уши.