— Скажите, пожалуйста, господин Чечи, а есть ли сегодня в составе бразильской делегации кто-либо, отвечающий за настроение?
— Да, в делегации несколько таких специалистов.
…Мы проиграли матч с командой Уругвая задолго до того как печально прозвучал финальный свисток негодника-судьи.
Еще один урок на все футбольные времена».
Глава V
Реакция
Поздним вечером того дня, когда были опубликованы «Затворники», позвонил редактор «Советского спорта» Н.С. Киселев. Бывший тассовец, он и любил, и знал спорт, да только одним не мог сравниться с В.А. Новоскольцевым. Владимир Андреевич имел очень важные связи в высоких правящих кругах и свой щит от всевозможных невзгод, подстерегающих человека на таком посту. Среди многих достоинств, которыми наградила его жизнь, было одно, бравшее верх над всеми прочими: он был зятем секретаря ЦК КПСС П.Н. Поспелова, долгое время возглавлявшего «Правду». Уход родственника с политической сцены совпал (как-то так уж получилось) с доносом, который написал на Новоскольцева его ближайший сподвижник, тоже наделенный немалыми способностями за исключение модной: он не умел писать ничего кроме приказов о выговорах и увольнениях (что делал от души). Так надеялся еще больше возвыситься на журналистском поприще, но его услуг не оценили и прислали человека со стороны. Первое время Киселеву работалось легко, а потом работаться стало трудно: газету хотели лишить главного права, которое у нее было — пусть на относительную, но самостоятельность и независимость (опять же относительную) суждений. Делаю это небольшое отступление, чтобы читателю стало ясно, почему таким упавшим тоном разговаривал со мной Киселев.
— Только что позвонили домой из отдела и выразили недоумение (так и сказали) «Затворниками». Надо будет кое-что сделать, хорошо бы нам встретиться завтра.
За полтора года до того, в день, когда меня приняли в союз писателей, я из «Советского спорта» ушел, продолжая, однако, сотрудничать с ним. Слишком уж большую роль сыграла в моей жизни газета, и я обязан был сделать все, чтобы избавить ее от неприятностей. «Звонили из отдела» звучало куда серьезнее, чем «из Спорткомитета». Это — ЦК.
При встрече Николай Семенович сказал, не называя фамилий:
— Нашу публикацию признали недостоверной и неуместной. Хорошо еще, что я вычеркнул из статьи упоминание о том, что футболистам за все время пребывания в Мексике не дали и песо. Обвиняют в том, что мы высмеяли заботу о безопасности спортсменов. Утверждают, ссылаясь на отчет руководителя делегации, что в коллективе были нормальные товарищеские отношения. А неудачу объясняют предвзятым судейством матча с уругвайцами. Одним словом, надо написать объяснительную записку. Хотел бы попросить вас помочь мне.
— Предстоит оправдываться, что ли? Пусть обяжут федерацию футбола или Спорткомитет прислать официальное опровержение. Мы и ответим на него по всем правилам. На страницах газеты. А то привыкнут ждать извинений за каждый критический материал, у вас начнется несладкая жизнь.
— Они упрекают вас и в том, что вы нарушили запрет на общение журналистов с командой и проникли в тщательно охраняемый объект (так и сказали) с помощью взятки полицейскому.
— Советский футбольный значок, без сомнения, преступная взятка. А что касается запрета, он — еще одно свидетельство того, как были изолированы футболисты даже от своих соотечественников: руководители делегации не хотели, чтобы кто-то узнал, как бездарно готовились к главным играм чемпионата.
— И все же просил бы вас написать проект объяснительной записки.
— Я с охотой напишу не записку, а новую статью после официального опровержения.
— Вы ставите меня в затруднительное положение, — сказал Киселев. Расстались мы холодно.
Не знаю, отправил ли в конце концов свою записку Николай Семенович (мы после этого долго не виделись), во всяком случае, на страницах газеты опровержения я не встретил. Да и что было опровергать?
Запомнились слова, как бы между прочим произнесенные Киселевым:
— Днем позвонили и из федерации футбола, очень эмоционально отозвались о статье и авторе. Но к их протестам я уже успел привыкнуть за короткий срок.
А мне еще только предстояло привыкать. Чья-то мстительная рука вычеркнула автора «Затворников» из состава специализированной туристской пресс-группы, отправлявшейся на чемпионат-74 в Аргентину.
— Если хотите, поборемся, — сказал секретарь союза писателей СССР Ю.Н. Верченко. — Мы как-то не привыкли, чтобы так относились к нашим представлениям.
— А для чего, Юрий Николаевич, мне бы этих злопамятных граждан не хотелось просить ни о чем.
— Ну, как знаешь. Смотри только, чтобы самому не стать затворником.
Так уж случилось, что поездки на чемпионаты мира, представлявшие собой ни что иное, как подарки судьбы, сопровождались маленькими и большими «домашними неприятностями», тоже связанными с любимой игрой. Рассказ пойдет не о том, как жилось и работалось тренерам, а как жилось журналистам и писателям, соприкасавшимся со взрывоопасной темой. Тоже — пусть небольшая, но выразительная примета нравов тех дней.
В 1966-м, когда начался новый всплеск солнечной активности, вызвавший труднообъяснимые события на земле, журнал «Крокодил» объявил меня лауреатом ежегодного конкурса и издал в своей библиотеке скромную книжку спортивных рассказов. Они интересны, быть может, не столько сами по себе, сколько тем, как интерпретировались «наверху».
«Команда забила гол и не знала, как ей быть дальше.
Форварды вопросительно посмотрели на капитана. Капитан — на начальника команды. Начальник — на тренера. Тренер хотел что-то сказать, но его перебил прикрепленный.
Прикрепленный достал из портфеля конверте надписью: «Вскрыть лишь в том случае, если наша команда первой забьет гол». Это была инструкция, присланная с нарочным. В конверте, облепленном сургучными печатями, лежал листок с двумя словами: «Вперед — назад!»
— Вперед — назад, — густым басом скомандовал прикрепленный. — Сохранить счет!
Этот клич, прогремевший над боевыми порядками гостей, звал их к новым подвигам.
Теперь штрафная площадка у их ворот была забита, как перрон пригородного вокзала в послеобеденный субботний час.
Прежде чем ударить по мячу, игрокам приходилось торопливо выковыривать его из груды тел.
— Вот это бетон, млел на трибуне главный теоретик защитной системы, автор статьи «Лучше не пропустить, чем забить». Вот это игра! Красота!
— Железо, — вторил ему молодой тренер, автор реферата «Лучше не забить, чем пропустить».
— Железобетон, — находчиво суммировал член президиума федерации, который сделал быструю карьеру благодаря тому, что никогда не высказывал своего мнения.
Форварды костьми ложились под чужих защитников. Два хавбека исполняли роль чистильщиков, а три защитника — роль привратников, не позволяя себе ни на шаг отойти от ворот. Четвертый же защитник приметил пионера в сорок втором ряду и, завладев мячом, давал ему дружелюбный пас.
Шел обычный современный матч.
Но вдруг что-то случилось в идеально налаженной обороне гостей. Их форварды, забыв о своих обязанностях, легкомысленно отошли от ворот едва ли не до самой границы штрафной площадки. Этим воспользовался чужой нападающий, вырвавшийся с мячом вперед.
— Выходи! — отчаянно рявкнул вратарю прикрепленный.
— Не выходи! — посоветовал начальник команды.
— Выходи, чего же ты ждешь? — возмутился прикрепленный и что-то занес в книжку.
— Я же приказывал: «Не выходи», — чертыхнулся начальник.
Когда игра приближалась к концу, судья решил, что пора назначить пенальти.
На следующий день местная газета опубликовала отчетов игре под сенсационным заголовком «Гол с пенальти»: «Когда наши повели со счетом 2:1, тысячи зрителей вскочили со своих мест, подбадривая команду».