– Конечно, вы правы. Я – Виола Брук.
Глава 5
Джон Уиллс поймал себя на том, что смотрит на эту пожилую даму с нескрываемым удивлением. Неужели же это та самая знаменитая красавица, которая сорок лет назад исчезла из артистической уборной театра «Уэст-Энд» в самой середине представления и о которой с тех пор никто и никогда не слышал?! Еще целый год газеты были переполнены догадками, а потом перестали говорить о ее судьбе. По слухам, Виола Брук много лет была любовницей Муна еще до Первой мировой войны.
Пожилая леди устремила взгляд на Уилларда Сторма, который все еще сидел, сгорбившись, на стуле в углу. Он весь подался вперед, глаза его блестели за стеклами очков в темной оправе. Вот это была новость!
– Я говорю вам правду, Шамбрэн, – сказала пожилая женщина, – хотя мне это дорого стоит. Этому ничтожному человеку, – она указала костлявым пальцем на Сторма, – этому червяку выпал счастливый билет. Должен ли он присутствовать здесь во время моего рассказа?
– Не беспокойтесь, миссис Хевен, – успокоил ее Харди. – Он будет сотрудничать с нами. Ему просто некуда деваться.
– В семьдесят три года женщина не должна терять гордости, – заявила старая леди, не обращаясь ни к кому конкретно. – Многие женщины сохраняют свою красоту и в пожилом возрасте. Но мне по многим причинам пришлось играть совсем в другие игры. Пришлось разыгрывать из себя комичную фигуру, чтобы меня не узнали. И целых тридцать пять лет продолжалась эта забавная игра. А последние пять лет стали для меня просто адом.
– Ваш муж умер пять лет назад? – вежливо поинтересовался Шамбрэн.
Она кивнула, опустив густо накрашенные ресницы.
– Мы вовсе не хотим причинить вам боль, миссис Хевен, – сказал управляющий. – Но для того чтобы решить нашу проблему, нам надо получить некоторые сведения. Осман Гамаль – ваш друг?
– Да, добрый, верный друг.
– Знает ли он правду о вас, миссис Хевен?
– Знает. Он, мой шофер Отто и… Обри. Вот единственные люди, которые знают все.
– А у вас есть представление, где сейчас может находиться мистер Гамаль?
– Нет. Он ушел от меня, когда пришло время одеваться в оперу.
– И никто из вас не знал об убийстве мисс Стюарт?
– Я не знала, пока вы мне сами этого не сказали. И Осман ничего не знал, когда уходил от меня.
А что в той истории, которую вы рассказали Джону Уиллсу, правда?
– Истории? – Старая женщина взглянула на Джона. – Мне показалось, Уиллс все принял за правду. Существует огромное количество людей, которые будут публично просто уничтожены, если Мун умрет насильственной смертью. Он собрал множество компрометирующих материалов на этих людей, и все они будут преданы гласности его адвокатом или кем-то другим, кого он указал в своем завещании. Вот почему Осман и я решили, что лучше сохранить Муна живым. И нам казалось, что Уиллс, который немало от него пострадал, мог бы оказаться в этом деле полезным.
– Так, выходит, убийство Муна принесло бы вам много неприятностей, миссис Хевен?
Ее внушительных размеров грудь поднялась и опустилась в тяжелом вздохе.
– Ну что же, моя тайна раскрыта, – ответила старая леди. – И мое имя может быть опубликовано, к всеобщему изумлению. Но остальных постигнет настоящее бедствие.
– Вы считаете себя в чем-то виновной?
– Да, Шамбрэн. Я так считаю потому, что если бы не я, то жизнь многих людей, таких, как отец Уиллса и он сам, не была бы такой ужасной, какой ее сделал Мун. Я виню себя за то, что была слишком эгоистичной. – Она посмотрела прямо на Джона. – Я виновата в смерти вашего отца, Джон, потому что думала только о себе.
– Мне в это очень трудно поверить, миссис Хевен.
– Но это так и есть, хотя в свою защиту могу сказать, что целых тридцать пять лет не имела ни малейшего представления, что происходит, не знала, что Обри делает со своей жизнью и жизнями других людей. – Она сложила костлявые руки на коленях.
Шамбрэн взял пустой стакан и направился к шкафчику. Оттуда он вернулся с большим, наполненным до краев высоким бокалом. Старая леди улыбнулась очаровательной улыбкой, словно сорок лет назад.
– Ну вот, это совсем другое дело! – заявила она и, отпив почти половину бокала, поставила его на стол.
– Я жила с Обри Муном пять лет, Шамбрэн. И все это время чувствовала себя словно прокаженной. Это теперь я так думаю, но тогда все было иначе. Шел последний год войны, Первой мировой войны. Все жили только сегодняшним днем. Обри в те дни был очарователен. Его еще не коснулась слава, но уже тогда он был сказочно богат. Мы делали все, что хотели, и имели все, что только могло заблагорассудиться. Я была на вершине своей славы. Правда, тогда я этого не понимала, но моя слава только увеличивала престиж Обри. Мун был богат, и люди думали, что он как раз тот человек, который должен быть с популярной Виолой Брук. Мне казалось… мне казалось, что мы любим друг друга. Но потом я поняла, что Обри любит только самого себя. Когда и к нему пришла слава после его военных репортажей, я перестала быть ему нужной, он начал садистски издеваться надо мной. – Из горла старой женщины вырвался звук, похожий на судорожный смех. – Я могла бы уничтожить его, Шамбрэн, но не стала этого делать, потому что думала, что люблю его. То, что он делал, чтобы унизить меня, слишком больно для того, чтобы вспоминать. Я тогда служила в театре «Уэст-Энд». Мне сопутствовал успех. Молодой человек по имени Хевен начал оказывать мне знаки внимания. Я привыкла к такого рода вещам. Многие люди воображали, что влюблены в Виолу Брук. Джордж Хевен оказался настойчивым. В какой-то момент я попыталась отделаться от него, рассказав ему о моих отношениях с Обри Муном. Но это не отвратило его от меня. И он оказался тихой гаванью в том шторме, который меня настиг. Как-то вечером, перед спектаклем, Джордж Хевен пришел в мою гримерную. Я не сказала вам, что он был тогда инженером крупной нефтяной компании? Только начинающим, в самом низу служебной лестницы. Хевен сообщил мне, что его направляют на Ближний Восток, а он объявил своим сотрудникам, что женат и хочет взять с собой жену. Его корабль отплывал в тот же вечер в десять часов. Джордж умолял меня уехать с ним. Я сказала: «Нет, не могу. Моя пьеса. Моя карьера». Но как только он ушел, поняла – Джордж единственная моя надежда, последняя в жизни. И я ушла из театра в середине представления. Пришла к нему на корабль без всяких вещей, даже не заехала в свою квартиру за чем-нибудь. Поженил нас капитан в море. Виола Брук – это мое сценическое имя. Выходила я замуж под своим настоящим, законным именем, и мне было все равно, если бы какой-нибудь корабельный репортер узнал его. И вот с тех пор я миссис Джордж Хевен.
Наше первое место жительства было в пустыне, – немного помолчав, продолжила она свой рассказ. – Там было еще трое белых людей, таких же инженеров, как Джордж. Никто из них не знал меня в лицо. И мы стали частью того мира. Из газет, которые случайно попадали к нам, я знала, какой фурор произвело мое исчезновение. Но сценические фотографии Виолы Брук не могли помочь найти меня. Я умела изменять свою внешность. И все время, пока мы были вне Англии, я чувствовала себя в безопасности. Нам не хотелось вспоминать прошлое. Мы не хотели, чтобы Обри что-то узнал о нас. И так мы жили на Ближнем Востоке целых тридцать лет. Джордж был прекрасным, добрым человеком, я его горячо полюбила. И он добился успеха. За эти тридцать лет он стал очень богатым человеком, а я… я – женщиной средних лет, а может быть, даже и пожилой, которая совершенно не напоминает Виолу Брук.
Потом мне показалось, что теперь можно без всякого опасения вернуться в Англию. И тут я увидела, какую жизнь ведет Обри, сколько чужих жизней он разрушил. Для меня это было ужасным открытием, Шамбрэн, потому что я могла бы предотвратить все это.
– Но как вы могли это сделать, миссис Хевен?